Драмы

Александра Ивановна. Вы принципиальный? В чем она, ваша принципиальность? В том, чтобы отнять у меня веру в любимого человека? Озлобить Хлебникова? Душу его затоптать? Смять? Сломать? Нет, не сломать вам моего Алексея! Не сломать! Он ненавидит вас, и я презирала бы его, если б он не ненавидел таких, как вы! (Тихо). Кто же вы такой, если мне, женщине, матери трех детей, хочется самой, самой убить вас? (Пошла к дверям).

Полудин (хриплым голосом). Ваше счастье, что вы женщина. Пусть Хлебников сам явится сюда. Где он?

Александра Ивановна (обернулась, презрительно). В Челябинске! (Ушла).

КАРТИНА ПЯТАЯ

В старом особняке с лепными амурами. Старинные стоячие часы, кресла резного черного дерева. Камин. За зеркальными окнами не смолкают гудки и сирены утренней, деловой, омытой солнцем Москвы. Малютина и Черногубов. Он — в белом летнем кителе. Шагает взад-вперед по кабинету.

Малютина. Сколько же времени до встречи в Москве не виделись вы с вашим другом?

Черногубов. Я угадал в Москву в декабре прошлого, пятьдесят второго года, как раз, когда его… (Жест). А до той поры — со Дня Победы. Выходит — семь.

Малютина. И не переписывались?

Черногубов. Мужская дружба чернил не любит. Малютина. Откуда же, товарищ полковник… или, простите, по-вашему… капитан первого ранга… такая ваша… ну, что ли… безапелляционность?

Черногубов (останавливаясь). То есть?

Малютина. Понятия не иметь, чем человек эти семь лет дышит, и так категорически, наотмашь отрицать всякую его вину?

Есть ли у вас право на это? Известно ли вам существо его ошибок или вы так, наобум? По дружеским воспоминаниям?

Черногубов. Существо этого человека мне известно, товарищ партследователь. Что касается ошибок… Вы меня извините, не ошибается один бог, да и то поскольку его нет. Да если бы и ошибся человек? Враг он нашему строю? Нашей партии враг? Вам, мне? Антисоветская душа у него или советская? Вот что главное. Партбилет положу — советская! В тыл противника идти и сегодня бы его выбрал. А из него, видишь ты, человека в маске разрисовали, такую живопись пустили… Юристы так говорят: хочешь найти виновного, ищи, кому это выгодно. И задумаешься поневоле: кому убыток и кому барыш Хлебникова врагом малевать? Вообще — кому убыток, кому барыш советских людей врагами малевать? Если по навету темных доносчиков мы наши кадры, золотых наших советских людей, попусту трепать будем, выбивать из строя, озлоблять, — кому убыток, кому барыш? За каждым таким несправедливо обиженным семья стоит, жены, матери, сыновья, дочери… Их тоже считайте. А друзья? Па них тень не косит? Кому барыш? Кому хотите — только не нам с вами, товарищ партследователь, не партии нашей и не нашему правительству. (Пауза). Верно говорю?

Малютина. Говорите верно, только взад-вперед ходите, у меня уже в глазах рябит.

Черногубов. Волнуюсь. (Сел).

Малютина. Ну, легче вам, так ходите. Пожалуйста.

Черногубов вновь начинает шагать.

Но вот в данном конкретном случае. Если у Хлебникова есть ошибки…

Черногубов. Поправляй, наказывай, только губить зачем?

Малютина. А вот вчера была у меня секретарь партбюро главка…

Черногубов. А… Дергачева? (Махиул рукой).

Малютина. А что, разве не производит она впечатления честного коммуниста? И, по-моему, человек она вовсе не злой.

Черногубов. Смотря в чьем фарватере следует. Сейчас добра не жди: она за тем идет.

Малютина. О ком вы?

Черногубов. Изучали дело, думаю, догадаться не штука. С ним бы, голубчиком, в тыл противника, как на Украине говорят, — нема дурных!

Малютина. Даже так?

Черногубов. Да что там в тыл, в санаторий с ним бы не поехал! А ну, не по душе мне будет санаторий. Так он всеми процедурами пожертвует, застрочит во все инстанции: «Присмотритесь к Черногубову, он против нашей курортной политики выступает!» Вы не улыбайтесь, он меня уже и так собрался на крючок взять. Донос на флот накропал, в потере бдительности обвиняет. Хотел и на меня пятнышко, чтобы и я прыть поубавил. А то, дескать, приехал, наследил — и был таков.

Малютина. Ну и что же?

Черногубов. Ау нас на флоте доносов не любят. Послали его вместе с его доносом… далеко, в общем, послали…

Малютина. Иу нас есть его… письмо. Но не о нем речь. Есть обстоятельство посерьезней. Районный комитет отмел все формулировки, порочащие Хлебникова как советского гражданина. Но ведь райком утвердил решение первичной организации об исключении Хлебникова?