Дрёма

– Да выросли под потолок оттого и падают посильнее детей. Разбиваются до крови. Зачем же ты стал измерять мир большими домами? Так мы с тобой однажды разминёмся: я – опускаясь на колени навстречу детству, а ты, наоборот, вытягиваясь и взрослея.

– Нет, папа. Никогда.

– Вот и слово «никогда» научился говорить. Сказать легко, Дрёма, исполнить, – папа нахмурился, – вот тут закавыка. Тут и богатыри ломаются – они силу прилагают, а не догадываются остолопы мускулистые, что силой сила пробуждается, и кто кого одолеет ещё вопрос. Ты мне сейчас об играх своих рассказывал. Битвы, гонялки, стрелялки, эти, как их там, шутеры всякие – силу в себе пробуждаешь? Героем хочешь быть?

– А что тут плохого, быть героем?

– И вопрос твой не зря. Уже разделил мир на плохих и хороших. Героев рождает зло. Дрёма не расставайся с детством – это правильный взгляд, проникновенный. Этот взгляд куда шире наблюдаемого мира. В детском мире никуда взбираться не надо, ни на какие крутые горы и семью потами при этом захлёбываться, и всё ради пьяного созерцания самого себя на вершине. Зачем подниматься, когда и вознесён и вознесут, только обратись, попроси. Сама любовь баюкает тебя. Кто у любви тебя отнимет, кто сильнее её? Меч, стихия? – что бури земные – плёс в лужице. Хорошо, уж коли людям так хочется верить в обман, то пусть обман начнёт отстаивать правду. Для истины, Дрёма не существует ни плохого, ни хорошего. И добро может быть злым и зло учит терпению и смирению. Я теперь там где истина. Почему я так уверен в истинности, спросишь ты. Не самоуверен ли я? Самоуверенность, Дрёма, это когда: Я и мир. Теперь же мир во мне и я с миром. И всё приму с любовью. Убивать будут – не убьют. Да и какой смысл. Всё равно, что воду рубить саблями.

Папа поднялся:

– То, что сказал, Дрёма, не забывай. Если меня не будет рядом в трудную минуту, вспомнишь, и я приду к тебе.

– Придёшь?

– Не сомневайся ни на секунду. С каждым твоим обращением, с каждым словом призывным – приду! – Папа погладил сына по голове. – А то, что компьютер у меня древний. Не беда. Покупал его вместо печатной машинки. Вещь удобная, – папа задумался над клавиатурой, – и как всякая удобная вещь – вредная. Да вот, писать стал на досуге. Пописывать. Впрочем, не мне судить. Слово меня и рассудит. Да вот. – Озабоченно добавил он.

Папа был явно чем-то озабочен. Он словно боялся переступить некую черту. Значит, говоришь, играешь. И во что?

Дрёма сразу оживился, пытаясь передать всю прелесть замысловатых аркад и невероятную сложность прохождения уровней.

– Там всё так реально, папа. Всё по-настоящему и горы, и лес, и вообще всё.

– Реальное?

– А ты сомневаешься?

– Ну, что ты. Если ты так утверждаешь, как не поверить. Значит я прав насчёт полезности и вредности под одной крышкой, – он помолчал и затем добавил, – обложкой. Такая умная вещь получается этот твой компьютер?

– Очень!

– Оно и видно – так мозги пудрить. Вот и я боюсь, слово превратить в словеса. Много умных слов. Да видно таков мир. Так-так, будем отталкиваться от вредности, чтобы однажды прийти к чему-нибудь достойному. У меня как раз в этих электронных мозгах одна игрушка закачана.

– У тебя? Ух, ты! Какая?

Дрёма нетерпеливо ждал, пока загорится экран.

– А я знаю – это стратегия. Я в такую играл.

Отец улыбнулся:

– Ты, наверное, замечал – я по земле, как и все хожу.

Дрёма уже воодушевлённо примерял к себе образ стратега: за кого? Ему захотелось блеснуть теперь перед папой командирскими навыками, и талантом полководца, когда за экраном маршируют армии, сминая врага, а славный тыл куёт клинки булатные. Папа перечеркнул воинственные планы одним кликом мышки:

– Будем учиться созидать, души у нас пылкие – слабые, начнём с виртуальных миров. А там, глядишь, и в настоящий, большой мир незаметно вернёмся. Вот тебе мой мир, дострой его. Не сомневайся хоть он и кажется законченным – это только кажется. Смело созидай. Окунайся.

Дрёма недоумённо глядел на пустые холмы и дальние горы, пошевелил мышкой, прогуливаясь по едва видимой тропке, и поднял глаза, вопрошая у отца: что дальше? Куда теперь?..

Когда, отведённые неумолимой маминой волей, два дня истекли, Дрёма упёрся:

– Никуда я не пойду от тебя!

Папа опустился на корточки, долго молчал, сжимая плечи сына. Потом решительно вздохнул:

– Ты считаешь, взрослый мир устроен правильно и справедливо?

Дрёма капризно мотнул головой. Отец продолжил:

– Не мне судить, но вот послушай. Так получилось, что на сегодняшний день я оказался слабее правды жизни. По молодости я искал свою правду, но её ищут с мечом и отстаивают со щитом. И щит у меня был и меч, а как же – и я герой. Сегодня я собственноручно выкинул меч и раскрылся, разоружился – для меня открылась другая сила. Я тебе уже не раз говорил о ней – это любовь. Теперь вся моя жизнь посвящена ей, и перебегать больше туда-сюда из одного лагеря в другой – не собираюсь.