Древнее китайское проклятие

— Прямая связь, — сказала средняя голова. — Он на Василисе женится, несчастный случай какой-нибудь тестю своему устроит, и что? После того как Додон, Васькин папаша, скопытится, Кащей прямиком на трон тридевятый попадает. А уж с той армией и его опытом до мирового господства рукой подать будет.

— Народ его не примет, — ударилась в политику левая голова.

— Примет, — осадила средняя. — Еще как примет. Народ, он все примет. Повозмущается немного, конечно, а потом привыкнет. Еще и на диете будет сидеть, чтобы на властителя своего нового внешне походить.

— Общественное мнение его не поддержит…. — попыталась вякнуть левая.

— Общественное мнение — это мнение тех, кого не спрашивают, — усмехнулась средняя, всецело разделяя мои взгляды на жизнь.

— Ладно, — сказал я. — Зачем Кащею Василиса понадобилась, мне теперь понятно. Другие вопросы есть. Где мне этого Кащея найти?

— Да это ж любой ребенок малый знает. Любое дитя неразумное.

— А ты уточни.

— Уточняю. За глубокими долами, за высокими горами, в зачарованном лесу стоит его замок. Как войдешь, налево. Там не перепутаешь, замок-то один стоит. Братец мой соседей не любит, да и они его на руках никогда не носили.

— Одиночка он, — сказала правая голова. — Шансов к репродуктивному воспроизводству — ноль. Не был бы он Бессмертным, давно был бы занесен в Красную книгу как вымирающий вид.

— Хорошо, что напомнил. О его бессмертии. Совершенно к слову, а где мне смерть его найти?

— Ой, блин, — ойкнула правая голова.

— Я уж думала, ты не спросишь, — забормотала средняя. — Так надеялась…

— Счастье было так близко, так возможно, — осудила левая голова.

— И все-таки… — настаивал я.

— Ты ж понимаешь, что с моей стороны отвечать на такой вопрос относительно своего ближайшего родственника не совсем этично?

— Понимаю. Но тем не менее прошу на него ответить.

— А слово дашь, что информацией не воспользуешься в целях, летальных для моего брата, так сказать?

— Не могу. Рад бы, но не могу. План такой: я его смерть найду и попытаюсь на Василису обменять, чтоб он ее, смерть, в смысле, следующий раз получше прятал. Но слова дать не могу, сам понимаешь. Неизвестно, как разговор сложится.

— Ой, блин, — сказала правая голова.

— Смерть Кащеева на кончике иглы, — сказала средняя голова.

— А игла — в яйце, — сказала левая.

— А яйцо — в утке, — сказала правая.

— А утка — в зайце, — сказала средняя.

— А заяц — в ларце, — сказала левая.

— Как все забубенно, — сказал я. — А ларец где?

Все три головы заткнулись, явно избегая смотреть мне в глаза.

— Где ларец, я спрашиваю.

— На дубе, — процедила средняя голова сквозь зубы.

— А дуб где?

— В Караганде, — съязвила правая и глупо захихикала. Наверное, после встречи с палицей Муромца у нее случилось сотрясение мозга.

— Думаешь, легко так жить? — спросила средняя голова. — Все разговоры только с самим собой, в шахматы поиграть не с кем. Или вот, допустим, захочу я нажраться. Правой головой пью, левой закусываю, а болит всегда средняя, между прочим. Даже если левой пью, а правой закусываю. Богатыри то и дело приезжают. Нет войны никакой под боком, так они сразу сюда. Хазарам вломили, печенегам вломили, варягам вломили, татарам вломили, теперь давайте Горынычу вломим. Васька эта так визжала, до сих пор в ушах стреляет… «Знаешь, — орет, — кто мой папа? Знаешь, кто мой жених? Прикидываешь, на кого пасти свои раззявил, ящерица недобитая?» Это меня, Горыныча, ящерицей обозвать. Да еще и недобитой.

— Тяжело, — посочувствовал я. — Только при чем тут дуб?

— А ни при чем, — вздохнула средняя голова. — Не могу я немного похандрить?

— Можешь, — разрешил я. — Хандри ты, сколько влезет, только сначала про дуб скажи.

— Ой, блин, — скривилась правая голова.

— Чую я, смерть моя близко, — запричитала средняя голова. — Придется нам с тобой, Серега, все же подраться.

— С чего бы это? — спросил я. — Так хорошо все начиналось.

— Дуб-то в моей пещере растет, — уточнила средняя голова. — Братец мой побоялся свою смерть рядом с собой держать, яйцо, сам понимаешь, вещь хрупкая. Вдруг уронит или еще что… Вот и отдал мне на сохранение. Мне он верит.

— Так в чем проблема? — спросил я. — Отдай мне ларец — и дело с концом. Зачем драться?

— Вот ты сам прикинь, — сказала средняя голова. — Я тебе ларец отдам, а дальше что? Дальше два варианта возможны. Ты с Кащеем либо договоришься, либо ты его грохнешь, правильно?

— Ну, в общих чертах.

— Если ты его грохнешь, меня же совесть заест, что я вот так, просто, за шкуру свою трясясь, братнину смерть тебе на блюдечке выложил. Сечешь?

— Секу.

— А если ты его не грохнешь, договоришься с ним по-хорошему, он же потом первым делом сюда придет, отношения выяснять. Прирежет он меня, чую, прирежет. Что я с ним сделать могу, если он Бессмертный?

— Не надо было Ваську тырить, — сказала левая голова. — Я предупреждала, между прочим, нам такое просто с рук не сойдет. То богатыри повадились ходить, теперь этот отморозок со «стингером», а то еще сам Кащей по наши головы заявится.

— Цыц, — гаркнула средняя. — Я сейчас думать буду. Сама. Попрошу не мешать.