Древнее китайское проклятие

Накушавшись салата и алкоголя, Гэндальф закурил сигарету, с довольным видом откинулся на спину и затянул гондорскую народную песню «Черный назгул, что ж ты вьешься над моей головой». Слух у старикана был не слишком музыкальный.

Что-то зашевелилось в кустах. Не иначе как на завывания Пыльного сюда начала подтягиваться местная фауна. Возможно, приняли эти звуки как вызов на битву. Или как призыв к спариванию.

Я потянулся за пистолетом.

— Выходи по одному, — пробормотал я, не слишком рассчитывая на ответ. Тем не менее он последовал.

— А ты меня не съешь?

Я прислушался к своему организму. Организм был сыт и пищи, сколь аппетитной бы она ни была, не требовал.

— Нет.

— Слово даешь?

— Уже дал.

— Тогда выхожу. — И к свету костра из кустов выкатился булыжник. — А точно не съешь?

— Я камнями не питаюсь.

— А я не камень.

— А кто же?

— О! — сказал Гэндальф, прерывая свои вокальные упражнения. — Как мне кажется, довелось нам с тобой, брат Серега, повстречать уникальное по своей сути существо.

— Говорящий булыжник?

— Сам ты булыжник, — ответил камень, и я различил на обращенной ко мне стороне некое подобие физиономии. Два глаза, рот, намек на нос. — Я, между прочим, Колобок.

— А чего серый такой?

— По лесу покатайся — тоже серым будешь.

Где-то я такое уже слышал. Пусть не дословно, но все равно очень похоже. Но если это и есть легендарный Колобок, то насколько же голодными должны быть звери, изъявлявшие желание его съесть.

— А я, между прочим, уже почти год как от бабушки ушел.

— Зачерствел, поди, — сказал я. — Сухарь.

— Сам сухарь, — обиделся Колобок, подкатываясь ближе к костру. — А вы вообще-то кто будете?

— Гэндальф, — сообщил Пыльный.

— И богатырь его сопровождения, — сказал я.

— Странная парочка, — пробормотал Колобок. — А, вижу, скатерть-самобранка у вас есть. Тогда вы меня точно есть не будете.

— Не будем мы тебя есть, горбушка черствая, — сказал я. — И вообще, если ты такой мнительный, так зачем сюда приперся?

— Поговорить не с кем, — сообщил Колобок. — Вокруг зверье одно, тоска древнерусская. О чем с хищниками этими разговаривать? Заяц — имбецил, волк — кретин, медведь — просто дурак дураком. Лиса — идиотка клиническая.

— Шел бы в город, — сказал я. — Или в деревню какую. В цирк бы устроился, на говорящие булыжники в цирке сейчас спрос.

— Самого бы тебя в цирк, — огрызнулся Колобок. — Только такого добра богатырского по Руси-матушке столько развелось, что плюнуть скоро некуда будет. А ты, Гэндальф, что скажешь?

Гэндальф пожал плечами.

— Много странного я видел за свою долгую жизнь, — сказал он. — Так что говорящим куском хлеба меня не удивить. Вреда от тебя никакого, правда, пользы тоже немного. О чем мне с тобой разговаривать?

— Ха, — хохотнул Колобок. — От тебя много пользы, певец недобитый. Так орал, что по всему лесу звери разбегаются.

— Испепелить бы тебя за хамство, — проворчал Гэндальф, — да за посохом тянуться лень.

— Ты волшебник, что ли?

— Ага.

— Предупреждать надо.

— Я, между прочим, тоже волшебник, — сказал я.

— Не смеши мою корочку! Где ж это видано — богатырь-волшебник? Для волшебства мозги надо иметь, а мозги среди богатырей — товар неходовой. Они, знаешь ли, не мозгами подвиги совершают.

— Испепелю, — пообещал я. — Мне и посоха для этого не нужно.

— Да ладно, ладно, — поспешно сказал Колобок. — Вы пошутили, я тоже посмеялся. Давайте лучше поговорим как цивилизованные… существа. Куда путь держите, люди добрые?

— По делам, — ответил я.

Посвящать каждого встречного Колобка в наши планы по истреблению Кащея Бессмертного мне казалось нецелесообразным.

— А идете куда?

— Туда, — неопределенно махнул я рукой.

— Не хотите, так не говорите, — обиделся Колобок. — Только я, между прочим, короткую дорогу знаю.

— Куда?

— Туда. Вы ж к замку Кащееву ломитесь?

— А ты откуда знаешь? — насторожился Гэндальф.

— Да полцарства уж знает, — сказал Колобок, — что волшебник чужеземный богатыря заграничного приволок, чтоб Василису спасти и Кащея на нож поставить. И что богатырь этот уже отличился — Бабе яге хату подпалил, а Змея Горыныча вовсе на куски разорвал. Голыми руками причем. Что, впрочем, судя по тому, что я вижу перед собой, весьма сомнительно есть. Разорвал Горыныча голыми руками? Богатырь?

— На фиг? — спросил я. — Зубами загрыз.

— Брешешь, — не поверил Колобок, но на всякий случай откатился от меня подальше. — Так что, возьмете меня с собой, дорогу показывать? Я еще много для чего пригожусь. Могу в разведку ходить, могу камнем прикинуться, могу врагам под ноги закатываться…

— А тебе с этого что за выгода?

— А ты сказку про меня слышал?

— Ну, слышал, — сказал я. — Кто ж ее не слышал.

— И как она тебе показалась?

— Нормальная сказка. Детская.

— Тупизм полный, — вздохнул Колобок. — Фигня и отстой. Всех подвигов насовершал — от парочки кретинов лесных убежал, а лиса меня обманула и сожрала. Я в этой сказке полным идиотом выгляжу.

— По большому счету да, — подтвердил я.

— Другой я славы хочу, другой! — воскликнул Колобок. — Былинной. Я кто есть? Символ самоуверенности и недальновидности. А хочу быть героем, между прочим. Воплощением мужества и отваги.