Древнее зло в кресле босса

– Оставайся, – я поняла ее намек. – Пойду ужин нам придумаю. Не переживай – ты меня не сильно стеснишь.

– Да я и не переживаю, – ответила Татьяна, ступая за мной на маленькую кухню. – Просто надеюсь, что Григорий Алексеевич слишком тебя ценит, раз так усердно искал с тобой общий язык. И если ты начнешь быть миленькой, то рядом с тобой самое безопасное место.

Я оглянулась на нее через плечо, предупреждая с накатившей злостью:

– Оставайся только до завтра! Еще не хватало, чтобы меня выселили со съемного жилья – было бы ради кого рисковать!

– Так это жилье еще и съемное?! – ужаснулась она. – У кого-то хватило наглости сдавать эту убогую хижину, а у кого-то – глупости за нее платить?

Ох, мне с таким приятным человеком и до утра будет сложно дотянуть. А когда Григорий Алексеевич явится нас уничтожать, я с превеликим удовольствием ее вперед выдвину. Зато супчик гостья пожирала с аппетитом, словно фуа-гра. И как раз на моменте, когда я раздумывала, предложить ли ей добавку, из комнаты раздался стук – одиночный, если уж быть точной.

Мы обе его расслышали и мгновенно забыли о еде. Вновь захотелось кинуться друг другу в объятья и так немного постоять для повышения бодрости. Но сдержались, а тело почти сразу прошиб озноб. Несколько секунд у меня ушло на осознание – холод идет не изнутри тела, не от нервной дрожи, просто в комнате распахнулось окно. Стоит ли упоминать, что пластиковое окно само по себе не распахивается? Но сквозняк с зимней улицы не оставлял сомнений.

Решив показать пример смелости, я шагнула в комнату первой. Татьяна сразу же приклеилась к моей спине – и я ее понимала: когда боязно, лучше изобразить, что поддерживаешь товарища и жаться к нему ближе. Я быстро включила свет. Еще быстрее подошла к окну и закрыла его. Лишь после того Таня вскрикнула. Вскрикнула и я, когда проследила за направлением ее дрожащего пальца.

На тумбе, поверх немного истощенной стопки учебников лежала доска. Спиритическая доска из комедийных или страшных американских фильмов. Понятное дело, что раньше ее там не было и быть не могло – мы же не в комедийном фильме.

До меня смысл дошел быстрее, потому я радостно задышала. Но и Татьяна отличалась сообразительностью, потому, продолжая указывать пальцем, заговорила с заметным облегчением:

– То есть два раза стукнуть Вася не мог, а притащить сюда это сумел? Нам точно нужен союзник с такой логикой?

Не точно. Но не в нашем положении кривить физиономии.

Глава 18

Никто из нас и не думал вспоминать о завтрашних будильниках, которые отправят меня на учебу, а Татьяну – на работу. Нашлись трудности посложнее, чем недостаток сна. Интернет помог нам освоить принцип работы с доской, хотя в первые минуты нас разбирал нервный смех – визгливое и неосознанное хихиканье, означающее полное отсутствие веселья и погружение психики в стресс. Это и мешало сосредоточиться, и помогало не свихнуться.

– Вась, это ты? – истерично хохотала Татьяна.

– Василий, ты с нами? – не отставала и я. – Мы можем тебе доверять? В смысле, у нас все равно нет выбора!

– Вот-вот, с этого и надо было начинать, – Таня переключилась на меня. – Откуда нам вообще знать, что он не будет работать на два фронта?

– Потому что без него нашего фронта вообще не существует! – озлобилась на нее я.

Прекращая нашу перепалку, дощечка с круглым вырезом сдвинулась. Я от неожиданности оторвала от нее пальцы – то же сделала и Татьяна. Но предмет не остановился – полетел сначала по широкому кругу, выискивая нужные буквы.

Я зажала рот рукой – нервному смеху больше не место – и сосредоточилась на указываемых буквах. Начало пропустила, но и без того догадалась о значении первого слова, а озвучила понимание Таня – сдавленным голосом:

– Сами знаем, что идиотки… Да не заканчивай ты слово «безмозглые», не трать призрачную манну на очевидности. Вась, что делать-то теперь? После тех глупостей, что Люба успела натворить.

Указатель ненадолго замер, но потом задвигался снова. Фраза была длинной, и все это время мы не дышали, боясь пропустить хоть букву. Вася оказался вполне сообразительным – он нырял в середину доски, когда заканчивалось слово. И плевал на грамматику.

– Древнее зло, – повторила я, чтобы и Татьяна подтвердила, – которого не было в мире тысячу лет…

– Тысячу лет! – эхом повторила Татьяна, глядя уже на меня большущими глазами. – Представляешь зло тысячелетней выдержки? Это же кошмар!

– Кошмар… но в другом, – не согласилась я. – То есть человечество столько бед наворотило без этого самого зла? Сами справлялись? Так что же начнется, если к нашей милой эволюции еще и зла немножко добавить?

Мы синхронно снова уставились на доску, услышав шорох.

«Конец света, – медленно выводил Василий, – если я правильно понял. Не сейчас. Он осматривается и ищет сильных последователей. Но у него в кармане вечность, потому терпение может себе позволить».

– Апокалипсис? – скривилась я. – Какой банальный сценарий – в каждом втором сериале такой же. Но ты, Вася, зачем ему служишь, если знаешь о плане? Или служил? – последнее прозвучало с надеждой.