Древнее зло в кресле босса

– Ты у нее случилась! – ответил он непонятно, но смилостивился и решил объяснить: – Она должность наверняка потеряет – новым владельцам старая секретарша не нужна. Просит меня взять ее с собой – в ремесло или куда я теперь подамся. Давай, моя предсказуемая Любовь, начинай говорить, что я обязан это сделать, чтобы ты улыбалась. Как я могу не пристроить твою подружку, верно?

Я то ли скривилась, то ли улыбнулась – в общем, вышла та еще гримаса. Дело в том, что Татьяна со мной перестала разговаривать. Сразу после того, как я сообщила ей о «подарке». Дальнейшее пересказать не успела, поскольку она не брала трубку. Но это вряд ли бы ее умаслило. Татьяна попросту не могла пережить новости, как мне, всей из себя недостойной, вручили такой презент. Она-то и умом, и внешностью посолиднее, ан нет, пролетела в лотерее. И звонит она теперь Григорию не потому, что отчаянно боится остаться без рабочего места, – наверняка все еще теплит надежду и себе подобный куш отхватить.

Потому я и ответила как можно равнодушнее:

– Делай, что хочешь, Гриш. Татьяна точно не пропадет, ее на любую вакансию с руками и ногами оторвут. Но если лапти пойдут неплохо, то не забывай, что она моя подружка.

– Злостная манипуляторша! – обрадовался Григорий, быстро забыв о плохом настроении.

Вот так мы теперь и сосуществовали – самый настоящий военный нейтралитет, к которому я так долго шла. И расстаться сил нет, и мир бросить без присмотра совесть не позволяет, но все отношения строятся по правилам грубого диктата – с волками жить, как говорится. Особенно с волками, которых невозможно взять и разлюбить.

Глава 27

Весна всегда добавляет чувствам остроты – мы все-таки животные, как и выражается Гриша, у нас внутри тоже распускаются зеленые листья или гормоны. И невозможно не наслаждаться бытием, особенно когда жизнь полная. Ее полноту я осознала сразу после того, как перестала себя гнобить и застыла в ощущениях. А что еще для счастья нужно? У меня интересная учеба, интригующий и непредсказуемый во всех вопросах любимый нечеловек, самая потрясающая на свете работа – новым владельцам хватило ума не увольнять всех сотрудников, они даже Татьяну лишь попросили переместиться в экономический отдел, подчеркивая тем, что не очень понимают решение ее бывшего босса, а оттого не особо доверяют и его секретарше. Переместиться-то она переместилась, но явно не была довольна подобной перестановкой – ей не по статусу сидеть среди простых смертных и заниматься тем, чем может заниматься любой хилый выпускник замшелого МГУ… Татьяна все еще со мной не разговаривала, потому эти новости я узнавала от самого Григория или от уборщиц во время смен.

Гриша меня все еще продолжал веселить. Например, он, древнейший и опаснейший, в некоторых вопросах вел себя как ребенок: просчитывая стратегии на сто шагов вперед, он никак не мог понять значения слова «экономия». Что это вообще? Зачем? Я со смехом намекала, что его лопающиеся от переизбытка банковские счета когда-нибудь иссякнут – а при его образе жизни это произойдет скорее, чем с любым другим, и вот только тогда он осознает глубинный философский смысл слова «экономия». Но Гриша не умеет бояться – он только потирает руки и пересматривает стратегии на сто шагов вперед. Я разучилась пугаться вместе с ним, за компанию. Есть такие личности даже среди людей, которые и на необитаемом острове найдут себе Пятниц в качестве рабсилы и отгрохают замок, а у Гриши в крови содержится ген обеспечивать себя излишками и благополучием – он, кажется, не пропадет, когда все вокруг пропадут. Немного жаль, на самом деле, ему для настоящей человечности и не хватает капли уязвимости.

Но само это мировоззрение меняло и меня – появлялась уверенность, что без исключения любую мечту можно взять и сбыть. А отговорки, наподобие «мои родители не помогут с первоначальным капиталом» или «звезды с неба хватают только звезды», звучали уже и в моих собственных ушах лишь отговорками.

Разумеется, я не могла не задумываться, что буду делать, если Гриша совершит что-то немыслимое, но со временем расслаблялась, поскольку он пока оставался демонстративным паинькой. Я не обманывалась на этот счет: его суть не изменилась, просто на данном этапе жизни эгоизм требовал именно такого поведения. Он почти случайно нашел Чистильщицу для Хаоса и наслаждался тем, что позволяет ей ощущать видимость чистки. Я не выносила этими тревогами мозги ни себе, ни ему. Случится – вот тогда и брошу этого мерзавца, пусть ищет себе другую очаровашку с отклонениями! А мы, такие, может, раз в тысячу лет рождаемся! Суть оставалась в том, что я все еще по умолчанию называла его «мерзавцем», хотя и весьма очаровательным.