Древнегреческая застольная, шутливая и эротическая эпиграмма

Есть у Зеноны учитель грамматики длиннобородый.
Как говорят, от него сын появился на свет.
По окончаньям, союзам, и связям, и разным фигурам
Он и теперь по ночам учит искусно её!

На философа-киника (11, 153)

Может ли кто усомниться, Менестрат, в том, что ты киник:
Ходишь по свету босой и постоянно дрожишь.
Вздумаешь хлеб мой украсть, пусть хоть самую кроху, — готова
Палка моя... назовут люди «собакой» тебя!

На астрологов (11, 160)

Все, кто исследует Крона, Арея влиянья на небе,
Палкой одною большой биты должны быть всегда!
О, я надеюсь, — не долго осталось — узнать вам придётся,
Как поступает Бык, что может сделать Лев!

На скупого (11, 172)

Авл-скупердяй бросил в море родного младенца, прикинув,
Сколько же денег уйдет, если оставить в живых.

На вора (11, 174)

Дион украл день назад золотую Киприду, — успела
Выйти из лона она моря родного едва! —
Руку свою наложил на Адониса, мощного весом,
И небольшую при них статую Эроса сгрёб.
Воры теперь знаменитые самые в мире воскликнут:
«Соревноваться нельзя нам с твоей ловкостью рук!»

На волосатого (11, 190)

Стрижку откуда начать Гермогена, цирюльник не знает:
Так волосат! С головы? Он словно весь голова.

На цирюльника (11, 191)

Арес, цирюльник... убийца, запятнанный кровью, — не надо,
Арес, меня убивать: места живого ведь нет!
Ты переходишь, однако, на мышщы теперь и на голень:
Коли уж начал, так брей, я разрешаю тебе!
Рану мою облепили всю мухи. Потрудишься больше —
Коршунов стая, ворон скоро слетится ко мне.

На завистника (11, 192)

Диофон, крест увидав, своего чуть побольше размера,
Зависти полон, зачах рядом с соседним крестом.

На безобразную женщину (11, 196)

Внешность Бито с обезьяньей сравниться лишь может, пожалуй.
Думаю, видя её, в петлю Гекуба пошла б.
Шепчет: «Лукиллий, — невинна, и ложе моё неприступно».
Совестно ей говорить, видимо: «Девушка я».
Да, пожелал бы врагу я жениться на чудище этом,
Произвести от неё деток невинных таких ж!

На обжору (11, 207)

Словно пять, Гамос, волков, жрёшь ты, может и больше, обжора,
Крохи съестного оставь близким, соседям своим!
Завтра ты вновь приезжай на тележке. С собой прихватить же
Вместе с метлою, прошу, губку, опилок возок!

На труса (11, 211)

Воин Кальпурний висящую как-то увидел картину:
Битва морских кораблей изображалась на ней.
Бледный от страха, по-воински он распрямился и крикнул:
«В плен же берите меня, Трои сыны и бойцы!»
А удивившись, что жив он остался и даже не ранен,
Стенам поклялся отдать выкуп за волю свою.

Порок не скрыть (11, 217)