Древнерусское предхристианство

В течение многих веков образ бескрайнего «простора» оставался в числе важнейших и для древнерусского, и для средневекового сознания. Он обнимал всю Вселенную, окружающий мир не казался враждебным. В языке и письменности запечатлелось восприятие «кругодолья земель и небес» как свободы, приволья, радости душевной. «Повесть временных лет» упоминала о «веселье и пространстве», противостоящих «тесноте» бытия. И.И. Срезневский в «Словаре древнерусского языка» приводил ряд значений слова простороньство «свобода, раздолье», со временем пополнявшихся все новыми оттенками – от «громадности», «великости» и «бесконечности» в XI веке к «довольству, приволью» в XIV столетии. Один из текстов 1499 года говорил о «пространстве сердца» как о его «веселье».[416] В русской речи и народном сознании земная ширь становилась земным шаром, а небесная голубизна превращалась в бездонную глубь.

Поклонение Сварогу, изрекающему божественные глаголы, предопределило веру в Бога-Слово, «сошедшего с небес». Древняя «религия слова» привела к утверждению в Средневековье и в Новое время стойкого словоцентризма русской культуры, к появлению впоследствии великой литературы.

Пятница – небесная вестница и проводница душ

Почитание «небесной медведицы» и первого сварожича, человеко-медведя, после перехода прарусов к свето-солнечной религии было перенесено на Мать-сыру-землю и на бесплотных полунебесных существ Мокошь и Пятницу. Они олицетворяли мощь всесильного Сварога, чудотворное действие «живой земли», взятой с могил предков и родных нив. В Средние века сохранилось всенародное почитание Пятницы, отождествлённой со св. Параскевой. Благочестивые крестьяне полагали: «В пятницу, матушку Прасковью, грешно тревожить Землю, ибо во время крестной смерти Спасителя было землетрясение».[417]

Архаическая основа, сохранившаяся в солнечном и народно-церковном календарях, позволяет связать почитание св. Параскевы-Пятницы с трёх– и пятичастным медвежьим коло. Между днём памяти великомученицы Параскевы (28 октября), лишь на пять дней отстоящем от осенних Помин (2 ноября), и днём св. Параскевы Римской (20 марта), почти совпадающим с весенним равноденствием, располагались 144 дня, или ровно две пятины года. Этот период почти совпадал с третью года «южного» медвежьего календаря и полностью соответствовал его «северной» версии, следуя которой, две пятины года отмечались 2 мая и 23 сентября, между Радоницей и осенним равноденствием.^[418]

Имя этой таинственной святой является двойным расширением изначального Пѧта – Пѧтна – Пѧтница. Сближение с ним слов пятнó«клеймо, знак, дорожная пошлина», числительного пять и слова путь, основано не только на созвучии. Имени Пя́та соответствовало слово пя́тьник «налагающий клеймо, сборщик пошлины».[419] Податью за «жизненный путь», проходимый под водительством Пяты, являлось её всемерное, поистине жертвенное почитание. В отличие от земной, проторённой через леса дороги (от индоевропейского *dergh– «дёргать, тащить») древний путь был изначально водно-речным, о чём говорят родственные греческое πóντοσ «море, морской путь» и латинское pontus «глубина, пучина; море». От праславянского pǫtь «путь, обычай, правило» происходит современное непутёвый «неправильный, заблудший». Небом Пяте было доверено пя́сть, пя́ти «растягивать, тянуть», прясть, свивать нить жизни. Отсюда происходит одно из прозвищ этой небесной пряхи и повивальщицы – Пя́тина[420]. Она пытала «расспрашивала» совесть человека, оставляя на жизни людей, прошедших испытание, пятнó «мету» удачи, воспитывала и пя́стала «пестовала» чтущих небесный закон, ограждала от злых сил, которые вставали у человека на пути и путали.