Древнерусское предхристианство

Попытки Ольги приобщить к «греческому» православию сына и придворных оказались неуспешны: «Живяше же Ольга съ сыномъ своимъ Святославомъ, и учашеть й мати креститися, и не брежаше того ни во уши приимати; но аще кто хотяше креститися, не браняху, но ругахуся тому /…/ глаголя: “Како азъ хочю инъ законъ прияти единъ? А дружина моа сему смѣятися начнуть”».[521] Судя по разным свидетельствам, Святослав не был убеждённым противником христианства и не препятствовал креститься тем, кто пожелает. Он, как и его дружина, отвергал крещение из нежелания попасть в зависимость от властолюбивых греков. По сходным причинам упорно сопротивлялись влиянию Арабского халифата и Византии хазары, которые, отвергнув ислам и христианство, около 740 года приняли иудаизм.

Ольга разделяла опасения сына и своих дружинников. В 959 году она отказалась послать русов воевать по приказу Византии и попросила помощи в учреждении на Руси церкви у германского императора Оттона I. В ответ тот прислал епископа Адальберта и священников. Не без влияния Константинополя это крещение не состоялось, однако Ольга вынудила Византию уменьшить давление на Русь и согласиться на более скромное участие её воинов в военных походах империи. У болгарского царя Бориса таких сил не оказалось, и в 863 году Византия с помощью войск принудила Болгарию принять христианство и свою власть.

Существует предположение о крещении (вероятно, в середине 970-х годов) Ярополка Святославича, внука княгини Ольги, латинскими миссионерами. В то время от них исходила меньшая опасность, чем от византийцев. Ещё до принятия православия он взял в жёны монахиню-гречанку, которую князь Святослав привез в подарок сыну «красоты ради лица ея».[522] По сведениям Иоакимовской летописи, приведённым В.Н. Татищевым, «Ярополк же был муж кроткий и милостивый ко всем, любящий христиан, и хотя сам не крестился народа ради, но никому не запрещал…».[523]

Арабский путешественник Ибн Даста так писал в X веке о верованиях славян: «Все славяне – огнепоклонники. /…/ Хлеб, наиболее ими возделываемый, – просо. В пору жатвы кладут они просяные зерна в ковш, поднимают его к небу и говорят: «Господи, ты, который даешь нам пищу, снабди теперь нас ею в полной мере!»».[524] Последние слова напоминают пересказ чужеземцем-мусульманином слов молитвы «Отче наш»: «Хлеб наш насущный дождь нам днесь».

Неизвестный византийский летописец, так называемый «Продолжатель Феофана» написал об испытании веры русами «в огне» около 950 года, при патриаршестве Игнатия: «На это росы тут же ответили: «Если сами не узрим подобного, а особенно того, что рассказываешь ты о трех отроках в печи, не поверим тебе и не откроем ушей речам твоим». /Он/ тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим, так что даже кисти запоров книги не попортились и не изменились. Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению».[525]

В Х веке на Руси проживало немало христиан, ещё больше русов были готовы принять крещение. Известно, что киевляне добровольно крестились, начиная со второй половины IX века. Нагрудные крестики середины Х века, выпиленные из монет, были обнаружены в Тимирёвских могильных курганах под Ярославлем. Находка в Новгороде крестика, датируемого 972–989 годами, доказывает правдивость Иоакимовской летописи, утверждавшей, что христианская община была известна в этом городе ещё до принятия Русью крещения.

Первые подвижники русского православия являлись жителями «Азово-Таврической Руси» или выходцами из этих земель. В 1037 году в Киеве подвизался прибывший из Тмутарханской епархии выдающийся церковный писатель и богослов Иларион, автор «Слова о законе и благодати» (ок. 1051 года) и первый русский митрополит. В 1054 году он принял схиму в Киево-Печерском монастыре под именем Никона, прозванного Великим, затем вернулся в Тмутархань и после окончательного переезда в киевский монастырь стал вероятным автором первого летописного свода, родоначальником русского летописания и богословия.[526]

«Боги» князя Владимира

При рюриковичах начался упадок свето-солнечной религии. На Русь стало проникать иноземное многобожие. Вероятно, уже в IX веке среди великокняжеских придворных был принят обычай изготовления «болванов». Древнерусское бълъванъ, блъванъ, вероятнее всего, произошло от шведского bulván «соломенное чучело».[527] Устрашающая мощь и примитивное человекоподобие скандинавских богов было несовместимо с верованиями древних русов.