Древнерусское предхристианство

Они меняются «золотыми крестами», что для средневековых создателей былины означало равночестность вер, «обнимаются и целуются» со словами:

Святогор-богатырь да будет больший брат,
Илья Муромец да будет меньший брат.

Дубовый гроб, который они находят по дороге, оказывается велик Илье и впору Святогору, который ложится в него и просит закрыть крышку. В иносказательном смысле древнерусская вера смиренно уступает христианству место на русской земле. При этом Святогор просит Илью сохранять старину живой, слышать её «дыхание»:

Ты открой-ка крышечку дубовую,
Ты подай-ка мне да свежа воздуху.

Но открыть гроб Илья не в силах, ибо древняя вера не может вернуться. Святогор прощается с православным богатырём, желая передать ему свою жизненную силу:

Наклонись-ка ты ко гробу ко дубовому,
Я здохну тебе да в личко белое,
У тя силушки да поприбавится…

Напоследок он отдаёт Илье свой меч-кладенец, воплощение богатырской мощи пращуров.[554]

Принятие письменности

Русы, почитатели «живого слова», упорно отвергали запись священных текстов. С первых веков новой эры они использовали календарные знаки и, возможно, хозяйственные заметки. У знатных семей, вероятно, существовали родовые идеограммы, подобные тамгам причерноморских кочевников. Некоторые исследователи относят нерасшифрованные знаки, найденные в «древнерусских колониях Северного Причерноморья» к «протописьму русов».[555]

Действительно, в древнерусском языке имелись слова боуки, боукъва, заимствованные из готского bōka ещё в первые века н. э., и кънига – от древнескандинавского обозначения рун kenning «знак, мета».[556] Руны издавна существовали у норманнов, с которыми русы начали тесно общаться уже в VIII веке, перенимая некоторые из их обычаев. Историк Ибн Фадлан во время путешествия в Волжскую Булгарию в первой половине Х века встретил потомков «поволжских русов», которые перед сожжением умершего в корабле написали его имя вместе с «именем царя русов».[557]

Полному признанию восточными славянами письменности препятствовала их вера, но и она в русле предхристианства всё больше открывалась новым веяниям. В 864 году приняла крещение Болгария, спустя десять лет Сербия. О появлении у древних русов бытовой письменности говорят найденные в Новгородских землях костяные писала X–XI веков. В их резных четвероликих и восьмиликих навершиях запечатлелись представления о «многоликости» единого, многоимённого Бога. Распространение грамотности на Руси ещё до Владимирова крещения вполне объяснимо. К тому времени существовали славянские переводы Нового Завета и многих церковных книг, созданные свв. Кириллом и Мефодием, а также их учениками, писателями болгарских Охридской и Преславской книжных школ: Климентом и Наумом Охридскими, Константином Преславским, Черноризцем Храбром, Иоанном Экзархом и др.

Азбука первоучителя

«Апостол славян» св. Кирилл являлся выдающимся христианским миссионером. В 860 или 861 году он прибыл в Корсунь, где провёл с перерывами около двух лет. В Таврии Кирилл углубил свои знания арамейского и древнееврейского языков, а также, несомненно, познакомился с письменностью готов-несториан. Готский алфавит, созданный епископом Вульфилой в IV веке на основе греческого с включением четырёх латинских букв и трёх рунических знаков, мог стать образцом для создания кириллицы.

Если судить по числовым соответствиям, в кириллице было 27 греческих букв, впоследствии слегка изменённых в начертании и порядке следования. Общее правило «один звук – одна буква» отличало азбуку от греческого алфавита со множеством надстрочных знаков и сближало с готским. Для звуков, отсутствующих в греческом, Кирилл заимствовал из древнееврейского алефбета буквы «Ц» (צ – цаде), «Ш» и «Щ» (ש – шин, син). Букву «Б» с важнейшим для русов названием буки «буквы, письменность» он взял из архаического самаритянского письма (– бит) и ввёл в азбуку в перевёрнутом виде. Пространная редакция «Жития святого Кирилла (Константина Философа)», написанного в 873–879 годах его учениками при участии Мефодия, подтверждает, что в Корсуни Кирилл нашёл человека, исповедовавшего иудаизм самарянского толка, который «принесе книгы самарѣискы и показа ему. /…/ И от Бога разумъ приимъ, чести нача книгы бес порока».[558]