Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

На протяжении X в. по мере славянизации войска и изменений в социально-политической жизни Новгорода сказание о Рюрике неизбежно должно было претерпевать изменения. И такие изменения обнаруживаются в сохранившихся текстах. К их числу относится включение мотива основания города, обязательного для «биографии» русского правителя[762], но совершенно невозможного для скандинавского конунга (поскольку в Скандинавии до XI в. города отсутствовали). В Ипат. он повторен даже дважды: сначала Рюрик «срубает» город Ладогу (в действительности существовавшую ко времени его прихода не менее 100 лет), а затем Новгород (укрепление на Городище?)[763]. Особый сюжет (или сюжеты) отражен, видимо, в сообщениях летописца о расселении братьев[764] и о размещении Рюриком своих «мужей» в подвластных ему городах. Цель летописца в этих перечнях – очертить территорию владений Рюрика, достойную прародителя великокняжеской династии[765]. О том, что эти списки существенно модифицированы летописцем, который внес в них названия городов, не существовавших во времена Рюрика, говорилось неоднократно[766]. Однако важнее другой вопрос: чем располагал летописец для составления этих списков? С одной стороны, – и на это уже обращалось внимание – он ориентировался на приводимый ранее перечень племен, плативших варягам дань, и вообще на предшествующие перечни племен. С другой стороны, таким источником могли быть предания о покорении Рюриком северных племен, аналогичные преданиям о покорении среднеднепровских племен Олегом.

Судя по сохранившимся пересказам в летописных текстах, содержание исходного повествования постепенно концентрировалось вокруг наиболее актуального как для наемников, так и для местной элиты сюжета – «ряда». Именно его условия стоят в центре внимания дошедшего до нас рассказа, тогда как другие мотивы составляют «обрамление» ряда: причины и обстоятельства его заключения (немирье между славянскими и финскими племенами, призвание варягов, приход Рюрика) и его результаты – раздача городов «мужам» и установление единовластия Рюрика.

Также в связи со славянизацией сказания деяния Рюрика постепенно утрачивали актуальность, и отдельные сюжеты могли понемногу забываться. Не исключено также, что первоначальная «сага о Рюрике», создававшаяся в скандинавской дружинной среде, была, как и сказания об Олеге[767], пронизана скандинавскими культовыми, ритуальными и магическими представлениями дохристианского времени, которые постепенно теряли смысл, что вело к выпадению одних сюжетов и переосмыслению других. В ходе преобразования сказания о Рюрике еще в период его устной передачи могло произойти и его соединение с мотивом трех братьев – под влиянием аналогичных легенд о призвании (переселении) правителя, в которых, как правило, героями являются три (реже два) брата[768], а позднее – библейского сюжета о разделении земли между сыновьями Ноя[769].

Таким образом, изначальное сказание о Рюрике (его деяниях), видимо, еще в устной традиции трансформировалось в сказание о призвании – социоэтио-логическую легенду о происхождении власти.

Присутствовал ли в изначальном сказании или в его ранних, X в., вариантах сюжет о сыне Рюрика? В ПВЛ упоминание Игоря включено в завершающее сказание сообщение о смерти Рюрика: «Оумершю Рюрикови предасть кнѧженье своєѠлгови. ѡт рада имъ суща. въдавъ ему сынъ свои на руцѣ. Игорѧ. бысть бо дѣтескъ вельми»[770]. В НПЛ о смерти Рюрика не говорится вообще, а речь об Игоре заходит непосредственно после указания на смерть Синеуса и Трувора и начало единоличного правления Рюрика: «…и нача владѣти единъ. И роди сынъ, и нарече имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ»[771]. Еще один вариант сообщения о родственной связи Рюрика и Игоря содержится в СIЛ и НIVЛ. Одновременно в них подчеркивается княжеский статус Олега: «Умре Рюрик, княжив лет 17 и предасть княжение свое Олгови, понеже ему от рода своего суща, и въда ему сын свои на руце, Игоря малого: бе бо детеск велми»[772]. Очевидно, что эта часть сказания – в отличие от всей остальной – не имеет устойчивой вербальной формы, равно как и постоянного места в повествовании. Такая изменчивость текста и контекста упоминания Игоря в качестве сына Рюрика свидетельствует об отсутствии его органической связи с самим повествованием.