Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды

С поясными наборами часто связаны венгерские по происхождению сумки-ташки с бронзовыми бляшками и застежкой. Максимальная концентрация этих находок в Средней Швеции позволяет предположить, что в другие районы они попали уже путем внутренней торговли[977].

Данные археологии и изобразительного искусства эпохи викингов дают основания предположить в некоторых случаях заимствование не только частей костюма, но и самого костюма в целом на Востоке. На одном из готландских камней (Smiss i När) изображены воины в одежде с длинными рукавами и в коротких шароварах (подобные шаровары восточные авторы упоминают у русов)[978], тогда как традиционными для Скандинавии были узкие штаны. Те же черты восточного костюма угадываются в изображениях на бляшках из Бирки (погребения 552, 711) и с о. Эланд[979]. Судя по остаткам тканей в погребениях, в IX в. в Бирке появляется верхняя запашная одежда типа кафтана, обшитая по краю тесьмой: такой покрой был известен в Византии и Иране. Подобная же приталенная мужская одежда в это время распространилась и в Юго-Восточной Прибалтике[980]. X. Арбман считал, что кафтан этого покроя видел Ибн Фадлан на похоронах руса; бронзовые пуговицы (обычная находка в русских курганах и погребениях Бирки), по X. Арбману, принадлежали восточному кафтану[981]. Наконец, многократно упоминаются в сагах «русские шапки», которые носят как те, кто вернулся из Древней Руси, так и богатые исландские бонды и представители знати Норвегии.

В одежде богатых жительниц Бирки в IX в. появляется, а в X в. распространяется плиссированная льняная (в некоторых случаях, возможно, шелковая) рубашка. Технология изготовления этих тканей и покрой рубашек аналогичен известному у южных славян[982]. Находки фрагментов плиссированного шелка в Безымянном кургане Чернигова, в одном из погребений Шестовицы и на Центральном городище в Гнездове[983] указывают на возможность проникновения этого типа костюма из Юго-Восточной Европы в Скандинавию через Древнюю Русь (по днепровскому пути). Это согласуется с вероятным прямым (а не через латинский > древневерхненемецкий) заимствованием др. – швед. silki из др. – рус. шелкъ[984]. К числу импортных тканей, обнаруженных в Бирке, помимо шелка, относят льняные (которые иногда считаются ввезенными из Восточной Европы) и шерстяные, экспортером которых могли быть Сирия и Египет.

На связи Скандинавии с Ближним Востоком через Древнюю Русь указывают, помимо арабского серебра, многочисленные находки сердоликовых и хрустальных ближневосточных бус, ареал которых и здесь, и в Северной Европе совпадает с ареалом дирхемов[985]. Каменные бусы, в том числе и из более редких минералов (аметист, агат), поступали в основные торговые центры Скандинавии (Экеторп, Хельгё, Бирка, Хедебю) с VI в.; Б. Аррениус сравнивает технику их обработки с распространенной на юге Восточной Европы в позднеримское время[986]. Из мастерских Ближнего Востока поступали на Русь и в Скандинавию также некоторые типы стеклянных бус, в том числе золотостеклянные. Максимальное количество бус из мастерских Средней Азии, Сирии, Ирака, обнаруженное в Скандинавии, приходится на вторую половину IX – начало X в.[987].

Не столь многочисленными, как стеклянные изделия, но характерными для быта знати эпохи викингов привозными вещами были стеклянные игральные фишки византийского (по X. Арбману) производства, ближневосточные бронзовые и стеклянные сосуды и др.[988].

Особую проблему представляют взаимосвязи Северной Европы и Руси в области ремесленной технологии и приемов орнаментации. В частности, М. Стенбергер считает заимствованной с Востока технику изготовления браслетов и гривен из серебряной проволоки[989]; вероятно проникновение в скандинавское искусство некоторых орнаментальных восточных мотивов: «пчелы» и др.[990].

Во второй половине X в. приток арабского серебра достигает максимума. Одновременно изменяется и топография путей поступления его в Скандинавию. Заметно сокращается число монетных кладов на Волжско-Невском пути, в то время как Днепровский и Донской пути отмечены многочисленными находками.

Таким образом, третий этап русско-скандинавских связей наиболее интенсивен по древнерусскому влиянию на культуру Скандинавских стран. При этом социально-экономические и культурные импульсы в середине – второй половине X в. исходят не с севера Руси, как было в IX в., судя по притоку монетного серебра по Волжскому (?) пути, а с Юга, из Среднего Поднепровья (Киев, Черниговщина) и Смоленщины (Гнездово), т. е. по пути «из варяг в греки».

На протяжении четвертого этапа связей – конец X – первая половина XI в. – укрепляются Древняя Русь как сильная раннефеодальная монархия и раннефеодальные политические структуры в Дании и Норвегии. Таким образом, установление отношений между Русью и Скандинавией перестало быть исключительным результатом деятельности отдельных лиц и отрядов, но стало приобретать характер межгосударственных контактов.