Дрожь в основании ада

В тоне Жаспара Клинтана звучала типичная резкость, но недалеко присутствовали и другие люди, и Аллейн Мейгвейр напомнил себе не закатывать глаза. Вместо этого он просто остановился во время прогулки по двору святого Мариса и повернулся лицом к великому инквизитору. Для Клинтана было необычно приставать с разговором к кому-то — особенно другому члену храмовой четверки — за пределами своего кабинета или зала совета, и особенно не тогда, когда рядом были другие свидетели, такие как дюжина или около того священников и верховных священников, пользующихся утренним солнечным светом. Обычно у него были скрытые мотивы, когда он это делал, и это было жаль, — подумал капитан-генерал. — До этого самого момента он скорее наслаждался своей собственной прогулкой. Воздух начала сентября был достаточно прохладным, чтобы бодрить, а листья только что достигли поистине впечатляющей точки в своей сезонной смене. Было не так много таких ясных, приятных утренних моментов, как сегодняшний, и он был возмущен тем, что его прервали. Тем более что Клинтан явно был в одном из своих настроений.

Он был не единственным, кто это понял. Было удивительно, как быстро их уходящие младшие коллеги создали вокруг них пузырь приватности, и он задавался вопросом, разочаровала ли великого инквизитора потеря его аудитории.

— Знаешь, Жаспар, я никогда на самом деле не встречался с графом. — Он позволил себе лишь намек на нетерпение в собственном голосе. — С другой стороны, я не знаю ни о каких катастрофических сообщениях из Долара. Или ты все еще говоришь о конвое с пленными? — Он на мгновение обнажил зубы. — Я думал, ты проинструктировал Хармича и Лейнира «тщательно расследовать», прежде чем делать какие-либо выводы?

У Мейгвейра не было особых сомнений в выводах, к которым великий инквизитор намеревался прийти, как только его «тщательное расследование» будет завершено, но он также мало что мог с этим поделать.

Он лично прочитал все первоначальные отчеты и не мог понять, что командир конвоя мог бы сделать по-другому. Жаспар мог стонать и жаловаться на то, что они должны были плыть на затемненных кораблях, чтобы спрятаться от чарисийцев, но это было намного больше, чем просто проявление мудрости постфактум. Это был также случай умышленной глупости. Была причина, по которой корабли, плывущие в сопровождении — что скорее описывало транспорты, плывущие под конвоем, — показывали огни ночью; это помогало им следить друг за другом и сохранять позицию. Это было достаточно сложно сделать с парусными кораблями и средь бела дня, учитывая тот факт, что каждый из них управлялся иначе, чем любой другой, когда-либо построенный, но эскорту было трудно защитить транспорт, если бы они даже не могли найти друг друга! И он заметил, что инквизиция Клинтана до сих пор не объяснила точно, откуда взялись все эти свежие корабли чарисийцев. Ему казалось наиболее вероятным, что они отплыли из Корисанды, но на данный момент это было только предположение. И поскольку никто не предупредил ни Тирска, ни его командира эскорта о таинственном вражеском подкреплении, и поскольку офис Клинтана специально одобрил планы Тирска, казалось немного иррациональным — даже для него — осуждать людей, которые делали именно то, что они должны были делать, за то, что они это сделали.

Конечно, офицеры, которые сдали транспорты вместо того, чтобы потопить их и отправить на дно всех прикованных цепями на борту еретиков… Этим офицерам пришлось бы серьезно объясняться в глазах агентов-инквизиторов Клинтана. Мейгвейру не нравилось думать о том, чего им могло стоить их решение поступить единственно разумно, но он также знал, что не сможет защитить их от инквизиции.

— Я говорю не об этом фиаско, — неприятно сказал Клинтан. — Я говорю о том факте, что, несмотря на «великолепную победу» в Кауджу-Нэрроуз, он, похоже, неспособен помешать проклятым Шан-вей еретикам делать все, что им заблагорассудится, в заливе Долар.

— Прошу прощения? — Мейгвейр склонил голову набок. — Он отправил половину доларского флота метрополии в бухту Мэйлэнсат, чтобы изгнать еретических торговых рейдеров, и я не знаю ни о каких сообщениях о новых грабежах в этом районе. И согласно последним оценкам, которые мне дали твои люди, у еретиков по меньшей мере двадцать пять их галеонов — возможно, целых тридцать — в заливе.

Хотя, — добавил он про себя, — до сих пор ты не дал мне ни единого намека на то, как ты узнал это число. Честно говоря, чертовски уверен, что это всего лишь предположение, и, вероятно, не очень хорошее. Но я, конечно, хотел бы увидеть любую информацию, на которой основано это предположение. Конечно, я всего лишь капитан-генерал Матери Церкви, не так ли? Зачем мне, возможно, нужны лучшие доступные числа и какое-то представление о том, насколько они могут быть надежными?