Друг человека

– Скука смертная. – вырвалось у него. – Прогулка бы исправила положение… Но нужно сохранить костюм чистым для театра. – Тибо подошёл к шкафу с одеждой и окинул взглядом свои скромные пожитки. – Увы, горностаев носят не все. – поджав губы, молодой человек нехотя добавил: – Придется купить что-то для похода в театр…

Денег оставалось не так много. Мысль об этом выдавила из него горький вздох. Тибо вспомнил о недавно заработанных пяти франках, чего едва ли хватало на новую рубашку или брюки.

Пока что он выбрал для прогулки свой единственный сюртук, который всё ещё казался совсем новым, и самые неброские вещи, но даже они не могли повлиять на его образ. Тибо не был красив, если ставить «красоту» и «изумительность» на одну ступень. Бедный поэт не подходил под стандарты красоты общества, зато подходил под стандарты красоты человеческой. Он был слишком прост, наивен, словно ребенок в лице юноши. Это даже делало его очаровательным.

Не изменяя своим привычкам, Тибо немедля отправился гулять, но на этот раз захватив с собой деньги.

День порадовал молодого поэта хорошей погодой. Прохладный ветерок и яркое солнце сделали свое дело – Тибо расцвел в нежной улыбке.

«До часа дня ещё далеко,» – пронеслось в его голове. – «Полагаю, я успею что-нибудь купить позже.»

Легко отбросив все сомнения и важные дела, он уверенным шагом направился прочь от дома, прочь от скуки, навстречу природе. Она также радостно приветствовала юного романтика, обнимая его всей свежестью утра, действуя и бодряще, и успокаивающе одновременно, рассеивая остатки вчерашней его тоски. Они были добрыми друзьями, сами того не подозревая и безумно любя друг друга.

На этот раз Тибо знал куда он идёт. Его так тянуло к берегам Орна, что он не мог не повиноваться этой большой силе. Они ему снились всю ночь. Даже во снах звучал его Соловей, и Тибо сожалел о том, что уничтожил свое творение, своими руками порешил искусство. Расскаявшийся поэт считал себя палачом поэзии, но на самом деле являлся палачом своей души, в глубине которой ещё теплилась надежда на спасение несчастной бумажки, на воскрешение прекрасного. Мысли об уцелевшем стихотворении придавали его шагу скорости. Вскоре он перешёл на бег.

Подумав, что будет легче увидеть листок с противоположного берега, Тибо немного изменил маршрут, чтобы добраться до моста. Ни о каком унынии не было и речи! Это было одно из любимых мест Тибо, он много раз убеждался, что Его светлость Вдохновение любит блуждать между двумя берегами реки, поэтому сам поэт частенько прогуливался по мосту и любовался живописным видом природы.

Другой берег реки Тибо посещал не так часто, так как для утренней прогулки это уж слишком далеко. Ему нравилось лишь посматривать туда издалека, выглядывая из-под ветвей полюбившейся ему ивы. Сейчас же, все казалось новым, неизведанным, быть может, загадочным. Даже звуки. Тибо шёл, вслушивался, но никак не мог узнать ни единого знакомого голоска птиц, он подумал, что возможно пернатые здесь щебечут на другом диалекте.

Невольно погрузившись в раздумья, поэт не заметил как почти дошел до того самого места, откуда хотел высмотреть лист. С осознанием реальности к нему вернулся слух, и он разобрал отчётливые голоса людей. То были девичьи голоса, и доносились они ровно оттуда, куда шел Тибо.

«Что делать?» – нахмурился он, сильно огорченный фактом наличия людей.

До него долетал звонкий смех, явно принадлежащий юным девушкам, были четко слышны отдельные фразы и редкие брызги воды.

«Они купаются!» – Тибо отвернулся, совершенно смущенный и вогнанный в краску, но только он решил поскорее удалиться, он разобрал и мальчишеский голос. – «Нет, вряд ли… Они не купаются… Да и что толку!»

Поэт с разочарованием развернулся спиной к голосам и пошел обратно.

– Зато будет больше вре… – он оборвал свое бормотание и замер как вкопанный. Послышалось ли ему? Не может быть, он был уверен, что слышал, четко и ясно слышал!

Тот самый Ранний Соловей! Тибо узнал голос девушки, которую он видел на этом берегу вчера.

«Вблизи еще прекрасней!» – подумал он, улыбнувшись. Уходить больше не хотелось. Неожиданное желание снова увидеть прекрасного певца пересилило всю культурную сущность поэта, и он решил взобраться на рядом стоящее дерево.

«Я делаю это из-за проклятой бумажки. Мне бы только знать, уцелело ли стихотворение…» – вот как Тибо оправдывал свои действия. Он и сам не верил себе.

Оказавшись среди ветвей, он был укутан от посторонних глаз листвой, однако через одну из прорех в своем укрытии ему были видны те люди, что так громко смеялись.

Внизу, у самой воды стояли три девушки, все они были разного возраста. Младшей на вид было лет пять, она топталась на краю берега, утопая босыми ножками в липкой грязи и не отрывая зачарованного взгляда от зарослей у берега.

– А почему мне нельзя? – заскулила она, глядя на старшую. – Почему? Почему?

Та, в свою очередь, строго и непреклонно  отрезала:

– Ты еще маленькая.

– А Гийом? Разве он взрослый? – капризно продолжала девочка, скрестив руки на груди.