Другая машинистка

Каждое движение яснее ясного говорило: она бы предпочла оказаться за полмили от Тедди, а не кружить с ним в танце щека к щеке. Несомненно, она была бы счастлива, если бы я вмешалась, взяла его на себя, но ведь я такими ресурсами, как она, вовсе не располагаю, что же я могла сделать? Навязать себя Тедди вместо Одалии, настоять, чтобы он танцевал со мной, даже попытаться вскружить ему голову, – но до чего же плохо я владею подобными приемами. Нет, в такой роли я была бы, можно сказать, безнадежна. Оставалось лишь сидеть молча, не обращая внимания на болтовню Луизы, – та знай себе трещала, обращаясь ко мне, словно я заместительница Одалии, – и с тревогой наблюдать, как Тедди кружит в вальсе Одалию. Держались оба великолепно, однако даже на расстоянии было видно, как им вместе неловко. Одалия все время полуотворачивалась от него, склонив голову, и переступала ногами четко и церемонно, словно профессиональная танцовщица из тех, что порой дают зажигательные представления в дансингах. Я отметила, что Тедди движется очень легко, – неудивительно, впрочем, учитывая его худобу и невысокий рост. Они станцевали вальс, и под конец, к моему облегчению, другой танцор разбил эту пару. Но Тедди держался поблизости, настороже и за вечер не раз еще приглашал Одалию. Оркестр отыграл уже четыре вальса, когда я смутно ощутила: кто-то навис надо мной.

Вполне я опомнилась, лишь когда тонкий гнусавый голос осведомился, не приму ли я приглашение на танец. Я подняла глаза и с изумлением узрела перед собой Макса Бринкли, увеличенный линзой монокля глаз комически вытаращен рядом с невооруженным близнецом. Я поспешила подняться, едва мистер Бринкли коснулся моей руки: Макса я все еще капельку побаивалась, к тому же так и не уверилась в законности нашего пребывания в их доме.

– Скажите, мисс Бейкер, отчего все веселье достается на долю вашей подруги? – заговорил он, уводя меня в осмотрительном фокстроте. – Уверен, старина Пембрук, человек справедливый, хотел, чтобы и вы хорошенько отдохнули.

– Ну… – пробормотала я, гримасничая от неловкости, окончательно ощутив себя самозванкой, – вы же знаете Пембрука…

– Иной раз я задумываюсь: говорят, что знают Пембрука, а знают ли в самом деле, – перебил меня мистер Бринкли. Паника охватила меня: я не сразу сообразила, что то было скорее философское рассуждение, чем светский намек. – Что такое? Вы замерзли, дорогая? – спохватился мистер Бринкли, заметив, как я вздрогнула. Он возвел глаза к небесам, словно там прятался незримый космический термометр. – Кажется, вечер несколько холоднее обычного.

– Да, мистер Бринкли…

– Макс.

– Макс. Мне и правда холодно. Лучше сбегаю за шалью, если вы не против.

– Конечно, дорогая. – Он остановился посреди па фокстрота, отступил с галантным поклоном. – Разве я мог бы зваться джентльменом, если бы вынудил вас мерзнуть? – И это был уже не философский вопрос, а самый что ни на есть риторический.

Даже в поклоне монокль мистически держался на стыке щеки и глазницы. Я улыбнулась любезному хозяину.

– Только не забудьте вернуться к нам и хорошенько поразвлечься. Это приказ, – заявил он.

Я послушно кивнула, вспомнив прочитанное в каком-то светском журнале: Макс Бринкли некогда служил во флоте. Поблагодарив его, я устремилась к дому, горевшему словно наряднейшая рождественская елка.

На самом деле я вовсе не замерзла и шаль не требовалась, но требовалось срочно отыскать Одалию. Она исчезла, пропал и Тедди. Для начала я проверила в доме (заглянула и в нашу спальню, прихватила шаль – на случай, если снова столкнусь с Максом Бринкли). Дом был большой, многокомнатный, по нему бродили такие толпы, что, обойдя всё, я усомнилась, не пропустила ли мимоходом Тедди и Одалию, и пустилась на поиски заново. После повторной проверки я пришла к выводу, что здесь их все-таки нет. Атмосфера всеобщего веселья в доме почему-то казалась более удручающей, чем снаружи. От сизого сигаретного дыма, густым облаком собиравшегося в каждом помещении, я раскашлялась, а распахнув дверь в кладовку, наткнулась на обжимавшуюся парочку, которая вовсе не обрадовалась стороннему свидетелю.

Вернувшись на террасу, я внимательно огляделась и там. За столами Тедди и Одалии не было. Мимо проносились вальсирующие пары, но, всматриваясь в их лица, я убедилась, что на танцпол эти двое не возвратились. Пошла бродить по саду – сперва по широкой лужайке к пляжу, затем по маленькому садовому лабиринту. Лунный свет струился с небес, серебрил листья живой ограды, аккуратно подстриженные деревца сливались в некое подобие стены из резного камня. Тут я остановилась в нерешительности: никогда особо не любила эти лабиринты, саму идею, будто потеряться среди стриженых деревьев – забавно. По мне, из таких забав и рождаются ночные кошмары. И тут меня осенило: я припомнила, что позади лабиринта, недалеко от западного флигеля, видела на холме оранжерею. Если Одалия надумала приватно побеседовать с Тедди, если опасалась того, что он способен наболтать, то вполне могла уединиться с ним там.