Другая материя

В магазине аксессуаров для мобильных телефонов молодой чернявый упитанный парень- продавец с явным удовольствием играл в нашу машинку: катал её по прилавку и делал «вж-ж-ж». «Ну вот, а я только привык к ней», – с сожалением сказал он мне, отдавая игрушку. Дома меня встретила злая и вконец измотанная мама: пока я ездила на «Ладожскую», она сидела с Егором, а учитывая, что и утром она ездила с нами в медицинский центр, получилось, что она провела с Егором весь день, а ей ещё предстояло ночью работать – переводить к утру текст. Конечно, она очень устала и сразу начала говорить, что она скоро скончается, что она больше не может, что ей ещё полночи работать, и, глядя на неё, стало совершенно понятно, что гораздо добрее, трезвее, мудрее и правильней было бы не ездить за машинкой, а остаться дома с Егором и дать маме отдохнуть. Было понятно, что совершить правильный поступок мне не удалось. Я забрала машинку, но нельзя сказать, чтобы это был правильный поступок: он проходил по какой- то другой шкале и, как оказалось, не был свободен ни от эгоизма, ни от жестокости, как и многие другие поступки, совершённые ради любви, вдохновения, веры и всего такого. Задумавшись об этом, я поняла: даже те поступки, в основе которых лежит святость, – это вовсе не правильные поступки. Это совсем не одно и то же.

Егор смотрел мультики. Я дала ему машинку. «Ты забыл машинку в такси, а мама съездила и привезла её тебе», – сообщила я ему. «Мама привезла», – повторил Егор и на секунду взглянул мне в глаза с каким-то лукавым пониманием, как будто видел меня насквозь, любил и был благодарен и одновременно немного подсмеивался, но тут же продолжил дальше смотреть свои мультики. Про машинки.

Деревенская дискотека, или Земля – это небесное тело

Когда мне было восемнадцать лет, я путешествовала по Украине. Я была юной и весёлой и бродила в блаженном одиночестве по зелёным холмам. Вернее, я не всё время была в одиночестве. Вначале мы с мамой поехали в Одессу, и там я тусовалась с местными лесбиянками, на нудистском пляже и в гей-лесби-клубе. Потом мы с мамой поехали к моему деду по отцу в деревню Субботовку на Западной Украине, где он тогда жил, а потом я уже в одиночестве отправилась через Винницу и Жмеринку в Киев, где меня ждали приключения, о которых я напишу чуть позже.

Деревня Субботовка – это была, наверное, первая настоящая деревня, в которой я побывала. То есть у нас в дачном посёлке на Карельском перешейке тоже многое было: коровы на лугу за станцией, козы, которых выгуливали в лесочке, гуси и курицы во многих хозяйствах, крики петухов по утрам. Но всё равно это – большой посёлок в Ленинградской области, где живут в основном дачники, а вот Субботовка – это была настоящая глушь. Деревня вроде и немаленькая, но половина, а то и больше домов стояли пустыми. Все молодые уехали, на улицах попадались в основном старухи. При встрече с любым незнакомым человеком обязательно нужно было поздороваться, а часто и немного поговорить, ответить на вопросы: кто мы, да откуда, да в какой дом приехали. Скота было полно, и он пасся повсюду. На дорогах лежали свиньи, ходили лошади и коровы.

Дома были не такие, как у нас на севере: белые, обмазанные глиной, – украинские хаты. У деда Андрея и его жены Ольги Григорьевны было в деревне два дома, но жили они в одном. Варили самогон и по выходным продавали на рынке. Ольга Григорьевна ходила в ярко-розовых обтягивающих джинсах, у которых спереди на причинном месте был какой-то странный пошлый рисунок, намекающий на вульву. Всем своим видом она подчёркивала собственную сексуальность. Как позже выяснилось, дед Андрей изменял ей с соседкой. Выяснилось это, когда дед Андрей написал и маленьким тиражом издал автобиографическую книжку. Там было много про женщин (только официальных жён у деда за жизнь было пять), и в частности описывался эпизод про роман с соседкой. Дед Андрей подарил эту книжку своей жене, она прочитала и узнала и задним числом очень взъелась на него. А он это сделал специально, чтобы ей досадить.