Другая музыка нужна

— Ваш отец, товарищ Йожеф Франк, уже там. Верно? Вам тоже туда захотелось? Во время войны, товарищ Йожеф Франк, шутки плохи… Какого вы года рождения? — спросил он Йошку, по-прежнему глядя на девушку. — Тысяча восемьсот девяносто восьмого? Прекрасно! В конце года будете призываться… Вы лучше позаботились бы о том, чтобы к концу года война окончилась… — сказал он Йошке, неприятно, в упор разглядывая девушку. — А для этого, сынок, нужно больше консервов, больше оружия, патронов, а не таких вот бунтарских штучек. К сожалению, мы ничего не можем сделать в интересах вашего возвращения на завод. Вы, разумеется, скажете сейчас, что мы не так условились. Верно! Но так условился профсоюзный совет с бароном Альфонсом. А теперь уже и мы согласны с ними.

Его ноги — складные метры — выпрямились и подбросили хозяина кверху.

— Поищите себе работу в другом месте, не на военном предприятии, а на какой-нибудь фабрике, и возьмитесь за ум! С военным командованием, сынок, и с профсоюзным советом шутить нельзя.

Он замолк на мгновенье.

— А вы, Пирошка, если у вас будет в чем-нибудь нужда, — и теперь он впервые глянул на Йошку Франка, — приходите ко мне… Ваш отец — мой старый друг…

И он протянул руку.

Но Йошка и Пирошка одновременно и круто повернулись.

Доминич так и остался с протянутой рукой. Складки на лбу у него перепутались от изумления так, что понадобилось время, пока они улеглись по своим местам.

17

Йошка Франк ничем не мог помочь ребятам, и они разбрелись в поисках работы кто куда.

Мартон отправился сперва на Оружейный завод.

На Шорокшарском проспекте перед заводскими воротами стояла «рабочая сила» (картина довольно обычная) — люди разных возрастов и судеб.

Над ними бесновался июльский зной, позади переливались волны Дуная. Хорошо бы искупаться, но отойти к воде никто не смел — боялись упустить приемный час.

Иногда кто-нибудь сходил с трамвая, направлялся прямо к прохладной будке, передавал швейцару записку и проходил на завод.

— Хорошо ему, — заметил какой-то старик из толпы, — он член профсоюза.

— Ну и что с того? — спросил Мартон.

— А то, что его профсоюз устраивает на работу.

— А вы почему не член союза?

— Я? Потому что у меня квалификации нет.

— А разве в профсоюз только квалифицированных принимают?

— Не-ет!.. Но такими вот чернорабочими вроде меня помыкают как хотят. А на это любителей мало: кому захочется, чтобы им помыкали?

В воротах показался чиновник.

— Восемь человек к автоматам.

Народ так и хлынул к нему. Чиновник отступил на два шага: мол, близко не подходить! Движением пальца сразу же отстранил старика. Подошел к нему и Мартон.

— Трудовую книжку или метрику.

Забрав документы, чиновник скрылся за воротами.

Безработные разделились на две группы. Те, у которых чиновник взял бумаги, оживились, с интересом разглядывали друг друга, знакомились. Каждый старался отличиться, сказать что-нибудь посмешней. Впрочем, все они были встревожены: документы взяли у четырнадцати человек, но предупредили заранее, что требуется лишь восемь автоматчиков.

— Стало быть, мы понравились ему?

— Еще бы, сразу видно — мастера.

— Да, да, особенно по галстуку.

(Все они были без галстуков.)

— Да и как же тут не заметить, что мы прямо из автоматов выскочили на свет божий!

— Ну, ясно… Разок нажали — и готово: выпрыгнул младенец!

— А трудно научиться работать на автомате? — спросил Мартон старика, который обижался на профсоюз.

— Если способный, так за два дня выучитесь. Я десять лет работал на автомате.

— А почему вы не сказали этому?..

— Сказал… А он ответил, что я уже только на сосиски и гожусь: все равно, мол, лошадей не хватает, Стар уж…

— И вы не дали ему в зубы?

— Толк-то какой?.. Он же сильней меня… А молчать буду — может, хоть двор подметать возьмет. Работа эта, правда, бабская, половину платят за нее.

— А что, у вас нет разве детей?..

— Есть… Трое… Все на фронте.

Наступила тишина.

Какой-то чуднó одетый мужчина хлопнул старика по плечу.

— Автоматчикам-то хорошо платят?

— Хорошо! После забастовки — по десять крон в день зарабатывают. А вы кем были прежде? — спросил старик, обидевшись, верно, что его хлопнули по плечу.

— В парке карусели крутил.

— Хе-хе-хе! — злорадно рассмеялся старик. — Катались, пока не скатились? — И старик залился смехом, широко разинув рот, в котором не было ни одного зуба. — Хе-хе-хе-хе!..

— В городском парке? — быстро спросил Мартон чуднó одетого человека, чтобы перебить старика и не видеть страшной черной беззубой его пасти. Ведь и двухмесячный младенец разевает свой беззубый рот, когда кричит, но он розовый и маленький, а это была какая-то промозглая пещера. — А что, в парке нет больше работы?

— Слишком много квалифицированных развелось.

— Каких квалифицированных?

— Жеребцов молоденьких!

Чиновник вернулся. Вытащил бумаги. И начал бесстрастно читать фамилии и имена. Назовет, передаст документ и тычет указательным пальцем на ворота: «Можете проходить!»

— Янош Эрдеи, — равнодушно, как и других, выкликнул чиновник.

Мартон работал под этим именем на консервном заводе. Он оглянулся: может, здесь и вправду есть кто-то по имени Янош Эрдеи и он откликнется сейчас?