Другая музыка нужна

— Родной мой… Будапешт… Больше я тебя не увижу… Даже прах мой не вернется… Но я… все-таки буду там… Там, откуда вышел когда-то… Сын мой Йошка… Жена Елена… Дочки мои… Товарищи с площади Кальвария… с улицы Жасмина… с Андялфельда… Там, где…

В гнетущей тишине пленные затаив дыхание слушали уходящего Антала Франка.

Он закрыл глаза. Точно бумажки по ветру, неслись в нем воспоминания. Детство, годы учения. Он — молодой подмастерье. Женитьба. Семья… За мгновенья обошел он те улицы и площади, где жил, пекарни, где работал у пышущих пламенем печей, и добрался до квартиры, из которой ушел в армию, и где на стене висело изображение красивого здорового Христа с кровоточащим сердцем («Пусть висит, коли жене не хочется снимать!»).

Антал Франк вздохнул слабо, осторожно, потому что глубоко дышать уже не мог.

— Там, где… прости, Дюри, если я чем обидел тебя… И вы тоже, товарищи Бойтар, Дембо, Чордаш, простите меня… Там, где жили мои братья… — Он остановился, задумался, лицо стало строгим, и он поправился: — там, где живут мои братья… живут… борются за лучший мир… Только вот никак он что-то не наступает… Сыну моему… скажи…

Антал Франк поднял голову в отчаянном усилии, хотел сказать что-то, передать сыну Йошке. Закашлялся. Голова его упала. Он закрыл глаза. Потом открыл их снова, чтоб еще раз увидеть мир. Может, и не он их открыл, они открылись сами, но уже ничего не увидел…

Антал Франк.

11

В эти же дни ушел и старик Мартонфи.

После смерти Франца-Иосифа он совсем одряхлел. Пропала у старика цель жизни. С невероятными муками смастерил он еще один венок из искусственных цветов. В середине его алело тринадцать роз, а кругом были незабудки. Мартонфи прикрепил к венку белую ленту и написал на ней красными буквами: «Палачу венгерского народа от Пала Мартонфи-старшего». Затем положил венок в коробку и отнес на почту. На коробке стояло: «Францу-Иосифу I. Вена». Вот и весь адрес. А внизу — имя и адрес отправителя.

…Старика хоронили. Гроб стоял уже во дворе дома, когда в ворота вошли вдруг сыщики.

— Здесь живет Пал Мартонфи-старший? — спросили они дворника.

Дворник указал на гроб.

— Здесь.

Сыщики молча переглянулись.

— Зачем он вам? — спросил дворник.

Сыщики не ответили.

— Когда он умер?

— Позавчера.

…Они вошли в дворницкую. Один из сыщиков записал на обороте ордера день смерти. Заставил дворника подписаться. Сыщик уже отворил дверь, чтобы выйти, и в тот миг зазвучала скорбная песнь:

Circum dederunt me gemitus mortes, dolores inferni[44]

.

31 декабря 1916 года короновали короля Карла.

Управа Восьмого района выдавала по этому случаю суп-гуляш всем своим жителям, представившим свидетельство о бедности.

В красной жижице плавало несколько волоконцев мяса и несколько картофелин. (Похлебка эта была даже жиже той, что разливал в свое время Пишта Фицек на консервном заводе.) Взрослые получали по пол-литра, ребята — по четверти литра. И по сто граммов хлеба без карточек.

В австро-венгерской монархии все было в полном порядке.

В тот самый час, когда раздавали гуляш, король Карл произносил коронационную присягу.

«Мы, Карл Первый, милостью божьей император Австрийский, король Чешский, герцог Галицийский, король Иерусалимский и прочее и прочее… четвертый апостольский король Венгрии, клянемся живым богом, блаженной девой Марией и всеми святыми, что будем соблюдать законы божеские и законы венгерские, будем вершить суд праведный, не нанесем ущерба Венгрии, в меру сил постараемся увеличить ее земли и прочая и прочая…

Да помогут нам господь бог и все святые!»

На другой день люди как ни в чем не бывало прибили к стенке новый календарь. Сверху на нем было написано: «С Новым годом!», а внизу стояло крупным шрифтом:

1 9 1 7.

ГЛАВА ПЯТАЯ

в которой выясняется, что если параллельные прямые и встречаются в бесконечности, то только в одном направлении, в другом же они бесконечно далеко расходятся

1

Мартон не был таким слабым человеком, чтобы врать себе или другим.

— Я знаю: и бесплатный отдых был чепуха, — говорил он Петеру Чики, — но совсем не потому, как думает Лайош. Когда человек желает добра, это не может быть только чепухой. Я прекрасно знаю: и на рожон не надо было лезть, чтобы потом выставили из школы. Теперь уже досадно, что все так получилось. Мне часто снится класс и как мы сидим вместе. Тепло. А на дворе снег идет. Наши-то ребята уже в седьмой класс ходят. В будущем году сдадут на аттестат зрелости, потом — университет, диплом.