Другая правда. Том 1

— Версия вторая, авторство тоже принадлежит вам: следователи злоупотребили служебными полномочиями и сфальсифицировали дело, в том числе и явку с повинной. Сокольникова никто не бил, текст явки написал кто-то другой, а Сокольникова просто запугали, обманули или иным способом уломали.

— Я такого не говорил, — запротестовал Петр. — Я заподозрил фальсификацию, это правда, но насчет явки я ничего такого не говорил.

— Но одно логично вытекает из другого, — возразила Настя. — Если дело начинается с протокола явки, то либо дело велось добросовестно и явка подлинная, либо сфальсифицировано с самого начала. Как вы себе представляете иные варианты? Явка подлинная, человек во всем признается, а потом начинаются подделки документов? И зачем? Цель какая?

— Но Сокольников же потом отказался! Он от всего отказался, утверждал, что невиновен, что никого не убивал и явку не писал.

Вот даже как! Занятный человек этот Андрей Сокольников! О том, что он с 29 октября начал отказываться от показаний, Настя знает, а вот о том, что он и явку с повинной, оказывается, не писал, еще не читала.

— Экспертиза явки проводилась?

— Вроде проводилась.

— Мне надо не вроде, а точно. Посмотрите в своих записях.

Настя начала злиться. Отдал бы Петр ей все материалы раньше, она бы не задавала все эти вопросы. Она уткнулась в свой компьютер и принялась листать фотографии. Может быть, ей удастся найти нужный документ быстрее. Опись первого тома она уже видела и много раз просматривала, хотя в ней отсутствует целая страница, так что все равно придется листать весь том. А экспертиза может находиться и во втором томе, и в третьем, в любом, кроме, пожалуй, двух последних. В шестом — жалобы, как утверждает Петр, в седьмом — весь этап судебного разбирательства.

— Да, проводилась, — прозвучал голос Петра. — Том второй, файл девятьсот шестьдесят четыре.

Настя быстро нашла нужный документ. Заключение эксперта, которому были направлены тексты явки с повинной и одной из жалоб, написанной Сокольниковым в присутствии следователя и адвоката, гласило: «…Указанные совпадения устойчивы и в отношении каждого текста образуют индивидуальную совокупность признаков, достаточную для вывода об исполнении этих текстов Сокольниковым А.А.» Дата — 24 ноября 1998 года. Стало быть, в конце октября Сокольников начал отказываться от первоначальных показаний, попробовал обвинить следователей в фальсификации дела, а когда экспертиза подтвердила, что явка с повинной выполнена им собственноручно, решил пустить в ход тяжелую артиллерию и обвинить их в краже.

— Идем дальше. Вы утверждаете, что в период между двумя выездами в область для осмотра местности и поиска захоронений с Сокольниковым плотно поработали. Допускаю, это вполне возможно. Облегчу вам задачу и сразу скажу, что это можно проделать только двумя способами: либо, как вы сами предположили, ездить к нему в СИЗО, причем не один раз, либо вывозить его из СИЗО к следователю якобы для допроса или проведения иных следственных действий. Других вариантов нет. Это понятно?

— Да.

— Открываем дело, смотрим разрешения на посещения. Кто приходил к Сокольникову в указанный период?

— Там только одно разрешение есть, для адвокатов, мы его разбирали.

Петр с недоумением посмотрел на Настю.

— А что, следователям и оперативникам тоже нужно такое разрешение получать?

— Нет, — улыбнулась она, — им не нужно. А всем остальным — обязательно.

— Значит, следователи и опера могли сколько угодно приходить к Сокольникову в СИЗО и разговаривать с ним и в деле это не отражено?

— Совершенно верно.

— Ну видите! — оживился Петр. — Вы сами видите, что с ним можно было работать сколько угодно!

— И выучить «Евгения Онегина» три раза, вы правы. Это именно то, что Сокольников утверждал на суде?

— Да, он говорил, что никого не убивал, а трупы нашел потому, что его заранее хорошо проинструктировали, карту местности заставили запоминать, чтобы он место правильно указал, и даже специальные метки на деревьях развесили, черные ленточки, чтобы он не запутался.

— Кинематограф отдыхает, — вздохнула Настя и открыла третий по счету файл из седьмого тома. Первые два — корки, как водится, третий — опись.

Если судья сработал грамотно и профессионально, то каждое слово, сказанное в судебном заседании, должно быть проверено и либо подтверждено, либо опровергнуто, если материалов, содержащихся в деле, для этого недостаточно. По крайней мере, в конце девяностых еще так работали, по старому процессуальному кодексу. Да и судьи были в те времена той, старой, школы, не чета нынешним.