Другая семья

Вызовов в телефоне и впрямь было много. И все с незнакомого номера. Кликнул его и тут же услышал голос Галины Никитичны, Катиной матери:

– А, позвонил наконец-то… Я уж думала, так и не соизволишь… Ну здравствуй, зятек! Здравствуй!

– Откуда у вас мой номер телефона, Галина Никитична? Вам его Катя дала?

– Да щас… Она бы убилась, да не дала. Что я, свою Катьку не знаю? Нет уж, я похитрее буду! Я твой номер у Катьки в телефоне подсмотрела, делов-то куча, господи! Сам бы мог догадаться!

– А номер телефона моей матери у вас откуда? Ведь вы ей звонили, правда?

– Ну да… Отпираться не буду, звонила. Я и в твой телефон тоже глянула, когда ты спал… Помнишь, я утром пришла, а ты еще из постели не вылез? А я пирогов напекла… И телефоны все срисовала, какие нужно. Я и жены твоей телефон срисовала, если что. Так что смотри… Думай давай… Катька-то беременная, ты должен понимать свою ответственность, не дурак. Моя Катька не шалава какая-нибудь, чтобы так с ней… Понял меня, ответь?

– Да. Понял.

– Вот и хорошо… Давай думай. А еще лучше – приезжай, решай вопрос. Иначе сегодня же твоей жене позвоню… Пусть она всю правду узнает!

– Я приеду, Галина Никитична.

– Когда?

– Завтра приеду. Поговорю с Катей. Мы с ней сами решим, что и как. А вас прошу не вмешиваться в наши дела, пожалуйста. Очень прошу.

– А я разве вмешиваюсь? Я так, предупреждаю просто, что Катьку в обиду не дам. Ну, ты меня понял… Да, вот еще что! Катьке не говори, что я твоей матери звонила, а то она на меня рассердится. А ей волноваться нельзя, сам понимаешь.

– До свидания, Галина Никитична. Не звоните больше, не надо.

– Боишься, да? Ну, бойся, бойся… Значит, завтра приедешь, обещаешь?

– Да, я же сказал…

Нажал на кнопку отбоя, на минуту закрыл глаза. И услышал, как Алиса зовет его из гостиной:

– Фил, ты где? Бросай все дела, иди к нам… Мама уже горячее принесла, запеченную баранью ногу! Ее же порезать надо! Это мужчина должен делать, между прочим!

– Иду… Иду, Алиса, иду…

* * *

Никогда еще он не ехал по дороге в Синегорск в подобном злом состоянии. В грустном – да. Виноватом – да. Но чтобы в злом…

Ехал и вел внутренний монолог с Катей – как же так, зачем? Почему она позволила своей матери вмешиваться в ее жизнь? Почему она требует от него каких-то действий? Ведь он не обещал ничего…

При этом он понимал, что Катя ни в чем не виновата. Что мать ее сама проявила инициативу, исследовав его телефон. Сам дурак – надо было пароль поставить, и проблем бы не было. Но хотел быть честным перед Алисой – видишь, мол, ничего от тебя не скрываю… Хотя Алисе и дела до него нет, и до телефона его дела нет, зря старался!

Черт, черт… Не на кого обижаться, сам кругом виноват. И вообще, надо успокоиться, потому что Кате нельзя волноваться. Увидит его таким – испугается. Надо взять себя в руки…

Видимо, плохо это у него получилось. Катя открыла ему дверь и тут же отступила назад, положив руку на грудь, спросила упавшим голосом:

– Филипп… Что с тобой? Ты на себя не похож… Что-то плохое случилось? Не пугай меня, Филипп…

– Все нормально, Кать. Все хорошо. Просто нам поговорить с тобой надо.

– Что, так срочно? Ты позвонил, я испугалась… С работы отпросилась, на душе так неспокойно… Да ты проходи, что же мы на пороге! Проходи… Только я приготовить ничего не успела… Хочешь, блинчики испеку на скорую руку?

– Я ничего не хочу, Кать. Ты лучше скажи… Это правда? Ты беременна, да?

– Ой… А откуда ты знаешь? Ты что, сам догадался, да?

– Нет. Я от твоей мамы узнал.

– Как? Как это – от мамы?

– Да вот так… Она меня, можно сказать, этим обстоятельством шантажирует. И причем очень нагло шантажирует! И не только меня… И мать мою тоже… Зачем она матери моей позвонила, с какой целью? Чего хотела добиться, не понимаю? Чтобы меня окончательно из себя вывести? Так ей это удалось просто отлично!

Катя смотрела на него испуганно, лицо ее вмиг побледнело. Вяло махнув рукой, отступила на шаг назад, другой рукой схватилась за грудь, будто ей трудно было дышать. И проговорила сипло:

– Этого не может быть, Филипп, что ты… Этого не может быть… Нет, чтобы мама… Ой, господи… Да чтобы она еще и твоей маме… Нет, этого просто не может быть, Филипп! Тут ошибка какая-то, недоразумение! Нет, нет…

Глаза ее тут же налились слезами, губы задрожали, и ему стало ужасно неловко, и жаль ее, и еще он сильно досадовал на себя, что разошелся не в меру, выплескивая свою злость.

– Не плачь, Кать… Прости… Но ты меня тоже пойми…

– Да я понимаю тебя, Филипп, понимаю! Но я же ничего не знала, правда… Я только маме призналась, что ребеночка жду, и все… А телефона я твоего ей не давала, правда! Тем более телефона твоей мамы… Да я даже не знаю телефона твоей мамы – откуда? Я не знаю, как мама его узнала…

– Да все очень просто, Кать. Пока я спал, она исследовала мой телефон. И твой тоже. Как она сама говорит – делов-то. По-моему, ей даже объяснять бесполезно, как это нехорошо, я думаю. Все равно не поймет. Да это вообще… Не знаю даже, как это все назвать! Какая-то простота, которая хуже воровства, ей-богу! Прости, конечно, что я такие вещи про твою мать говорю… Но ведь это правда!