Другая семья

– Где это – у нее? Да разве меня в палату пустят? Катюха сама ко мне спускалась, в вестибюль… Нормальная вроде была, улыбалась. Только что обратно в палату поднялась.

– Но она мне звонила и плакала в трубку…

– И что? У беременных все так и бывает – то плачут, то смеются, то попусту нервничают. Со мной немного совсем посидела, в палату поднялась. Говорит, в это время обедом кормят. И ты не дергай ее, дай чуток отдохнуть… Потом вызовешь, она к тебе спустится. Что у тебя в пакетах-то, дай-ка, я гляну…

– Там фрукты, кефир, йогурт… Я не знаю, что ей еще можно…

– Да все ей можно. У нее гемоглобин низкий. Еще бы красной икры и гранатов купил… Ну да ладно, в другой раз купишь. Это хорошо, что я тебя встретила, на ловца и зверь бежит. Потолковать бы надо, мил человек. Пойдем-ка, присядем в сторонке…

Сели на скамью в больничном вестибюле, Галина Никитична произнесла со вздохом, не глядя на него:

– Так и не решил ничего, значит… Ни богу свечка ни черту кочерга. Все скачешь, как заяц… Ни вашим ни нашим. Ни своей семье не впрок, ни моей Катюхе. Разводиться будешь иль нет, прямо скажи?

– Я не обязан отвечать на ваши вопросы, Галина Никитична. Вы же не судья, а я не ответчик. Мы с Катей сами как-нибудь разберемся.

– Вот именно, что как-нибудь… Стало быть, никак. Так и будешь ей голову морочить, пока не надоест.

– Я еще раз вам говорю – это наше дело. Мы сами разберемся.

– Ой, да ну тебя… Ты будто не слышишь меня, ей-богу. Хоть говори, хоть нет… И Катька тоже из-за тебя злобится на меня…

– Из-за меня? За что?

– Ну, что я матери твоей тогда позвонила… Сквозь зубы со мной разговаривает или вовсе молчит. Говорит, уйдет от меня, квартиру снимет… А я что? Я, раз виновата, то и помалкиваю. Конечно, не позволю я ей никакую квартиру снимать, еще чего! Как она без меня обойдется, одна-то? И ты тоже хорош… Нет чтоб отговорить ее рожать! Куда она одна – с ребенком?

– Она не одна…

– Ага, щас! Не одна! От тебя пользы как от козла молока! Денег-то хоть ей даешь, нет?

– Да. Конечно.

– Ну, хоть это хорошо… С паршивой овцы, как говорится…

Он подобрался, чтобы как-то оградить себя от потока хамства, но не успел ничего сказать – Галина Никитична опередила его:

– Да ты не серчай на меня, милок, не серчай! Это досада во мне говорит, пойми! Обида за дочь… И ей тоже скажи, чтобы на меня не серчала! Она тебя послушает… Видано ли дело, на мать из-за мужика злиться! Мужиков много, а мать одна! Я ведь тоже переживаю, что у меня с дочерью такой разлад пошел… А все из-за тебя, окаянного! А тебе все нипочем, и вины своей не чуешь! Ведь так?

– Я ни в чем перед вами не виноват, Галина Никитична. Я не заставлял вас моей матери звонить, правда? Мне кажется, наоборот, это я должен быть на вас обижен.

– Это почему еще?

– Потому что вы бесцеремонно вторгаетесь в мою жизнь. Ну зачем вы матери моей позвонили, с какой такой целью, объясните?

– Ну, позвонила и позвонила… Убудет от нее, что ли? Между прочим, она такая же бабушка будет твоей дочке, как и я…

– Да уж… Странная у вас логика. Даже не знаю, что сказать.

– А ты и не говори ничего… Просто махни рукой, да и все. И не сердись на меня, ради бога. И Катьке скажи, чтобы на меня не сердилась. Скажи, а?

– Хорошо, Галина Никитична. Скажу, – произнес он со вздохом.

– И ты меня прости, чего уж… Да, наделала я делов, признаю. Я ведь не со зла, я мать своей дочери или кто? Я как лучше хотела… Чтобы по справедливости… Заделал ребенка – женись! Я женщина простая, по простым законам живу… Это у вас, у нынешних, все не так, все шиворот-навыворот… Эх…

Галина Никитична махнула рукой, замолчала. Потом проговорила устало:

– Ладно, пойду я, не то… А ты звони Катьке, пусть к тебе спускается. Поди, уж пообедала да ждет твоего звонка не дождется. Звони…

Обратно ехал поздним уже вечером, чувствуя, как вымотался за день. Хорошо, хоть дома все было спокойно. Алиса вполне благополучно переносила свое состояние, была сосредоточена и тиха. И все время улыбалась, оглаживая себя по животу. А еще сообщила ему торжественно – девочка у нас будет. Радуйся, мол. И почти повторила Катины выражения про то, что отцы девочек любят, что она с отцом тоже близка была. Только спокойно все это проговорила, без лишних эмоций. И все беседовала со своим животом, ворковала тихо. А его опять будто не было в ее жизни… Не было, не было! Ребенок был, а его не было. Даже смотрела на него так, будто удивлялась – ты кто такой вообще, что здесь делаешь?

А недавно попросила тихо:

– Фил, ты спи в гостиной, ладно? У меня такое чувство в последнее время появилось, будто мне места на кровати не хватает…

Он согласился безропотно. Ушел спать на диван. Клара Георгиевна только вздохнула тихо – терпи, мол. Это еще малые прихоти, у других и похлеще бывает.

А однажды Алиса вдруг огорошила его неожиданным вопросом:

– У тебя кто-то есть, Фил? Скажи?

Он опешил, глядел на нее в смятении. Пробормотал неуверенно:

– С чего ты взяла?

– Да понимаешь, тетя Роза сегодня звонила… Говорила какую-то ерунду. Мол, у нее какая-то там приятельница живет в Синегорске, и тебя там часто видят… Городок-то маленький, разное говорят…