Другая школа 2. Образование – не система, а люди

На улаживание проблем с поведением уходит двадцать пять минут. Реутский не пускает детей в зал, пока они не успокоятся. Уже оказавшись в зале, где все цвета как будто подкрутили в «фотошопе», я понимаю, что такое «физкультура по-другому». Упражнения – это пролезть через окошко с сеткой и вылезти там, где этой сетки нет. Добраться до горки, не касаясь пола. Спуститься с горки вниз головой. По замыслу Реутского, эти упражнения обучают ориентированию в пространстве и командной работе. Довольно быстро становится понятно, что без авторитарного лидера дети все еще не могут себя организовать. «Мне понравилось, как вы сегодня работали, – напоследок говорит Реутский школьникам. – Но огорчило, что вы это делали только по команде. Как вы будете учиться, когда у вас не будет строгого командира? Вам нужно понять, как договариваться».

«Тяжелый сегодня день, но я такие люблю, – говорит мне Реутский после беседы с детьми. – Когда у тебя хороший урок – непонятно, куда дальше двигаться. Когда он так называемый «плохой» и ты совершил ошибку, всегда понятно, что делать дальше. Сегодня занятие еще более-менее получилось, а соверши мы все ошибки посерьезнее – было бы еще лучше! Появилась бы очень серьезная мотивация на размышления, и наверняка бы родилась какая-нибудь интересная идея. Вот почему план урока бессмысленно писать до занятия. Его нужно писать после, фиксируя, где мы были и куда попали, анализируя наши фантазии и реальность».

Обязательная часть физкультуры по-другому та, где Реутский провоцирует детей. Например, съехать с горки с криком, а потом сделать все остальные упражнения молча. И если школьники не удержались и поддались на провокации, Реутский собирает их в круг и начинает беседу по душам. «Я говорю им: «Не получается себя организовать? Давайте потренируемся на более простой ситуации», – говорит Сергей. – В классической советской школе не было наказаний – была тренировка того, что не получается. Я даже думаю, что горох и розги были придуманы не для болезненных ощущений, а для прилива энергии. Серьезно, если хоть раз в жизни вас секли розгами, то вы знаете, что это не боль, а ожог, после которого сразу появляется много сил». «То есть детей нужно бить? – уточняю я. – Это отличается от гуманных принципов, которым мы все пытаемся следовать». «Понимаете, эти принципы – ложь, – говорит мне Сергей. – В жизни нужно уметь проявлять силу и быть жестким, а иногда – беспощадным к себе и врагам. Другое дело, что нужно не застревать в одном состоянии. Для меня задача – научить детей в каждой ситуации сознательно выбирать, быть сильным или слабым. Поэтому сначала я им позволял себя вести как угодно. Потом говорил, что нужно делать, лишая их выбора. Затем у них была возможность выбирать в рамках. А в конце была провокация на нарушение договоренностей. Потому что как только ты добился послушания, ты сразу должен детей отпустить».

Реутский говорит, что из всех предметов в школе современные дети больше всего чувствуют себя неуспешными на физкультуре. На уроках больше нет эмоциональных переживаний и опыта, без которого все остальное не имеет смысла. «Все хорошие преподаватели владеют одними и теми же навыками – они обозначаются плохим словом «саморегуляция», – рассуждает Сергей. – Потому что педагогика – это личная лаборатория человека. Никакой линии между авторитарностью и демократией нет: все зависит от того, какие рамки задает педагог – более жесткие или более мягкие. К примеру, мальчик из хорошей школы сломал однокласснику руку. Жесткая рамка – отправить его после этого в кадетский корпус, чтобы через три года получить обратно вышколенного ребенка. Демократический стиль – долгая работа со школьником. Но это все одна шкала, по которой педагог должен уметь двигаться».