Другая сторона

– К тому, что они все исчезнут? – предложил Наткет.

– Стал бы я дергаться? – сказал Большой Марв. – Но если развести костер посреди леса и раздуть огонь, рано или поздно начнется пожар. И его уже не остановишь: здесь скопилось столько топлива, что хватит на все побережье… а то и на всю планету. Глазом моргнуть не успеешь, а Вселенная выплюнет Землю со всеми потрохами.

Ворвавшийся ветер громко хлопнул форточкой. От сквозняка дверь с громким щелчком закрылась. Наткет поежился и совсем не от холода. То, что рассказал Краузе было до безобразия глупым и нелогичным, как и большинство историй Честера… И все же после встречи с енотом: есть ли у него основания сомневаться в отцовской правоте? Предчувствие того, что рядом происходит что-то важное и, в то же время, опасное… Словно он оказался в темной комнате, полной ядовитых змей.

Наткет взглянул на Краузе. Тот вцепился в край одеяла так, что побелели костяшки пальцев. Скалясь плотно стиснутыми зубами, он не моргая смотрел в сторону Наткета. Может из-за плохого освещения, но белки глаз приобрели странный голубоватый оттенок, а зрачки точно подернулись сигаретным дымом.

– Отец правда боялся ящериц?

– Может, и боялся, – сказал Большой Марв. – Терпеть не мог, уж точно. Не знаю, правда, почему…

Дверь палаты открылась. Наткет обернулся, решив что это Николь, чье ангельское терпение лопнуло. Однако вместо нее зашел врач – бородатый мужчина за сорок. Николь выглядывала у него из-за спины.

– Я все понимаю, но вы же грубейшим образом нарушаете режим. Больной должен спать.

– Я плохо сплю, – заметил Краузе, прячась под одеялом.

– Придется постараться, – сурово сказал врач, указывая Наткету на выход.

Тот не стал спорить. Дверь захлопнулась перед носом, оставив их с Николь в коридоре.

– Лоу, ты с ума сошел? – прошипела она. – У тебя осталась хоть капелька мозгов осталась? Ему нельзя так много разговаривать!

– Я то понимаю, – шепотом ответил Наткет. – Но сама знаешь, его не остановить…

– И что?! Мог бы хоть попытаться, а не сидеть развесив уши.

– Это было важно, – сказал Наткет.

– Да неужели? Настолько важнее его жизни? Ты хоть понимаешь, что случилось? Что он одной ногой стоял в могиле и может стоит до сих пор?

Она едва сдерживалась. Наткет прямо видел как в темноте коридора сверкают искры.

– Прости…

Николь не ответила. Она ведь права. Беда только в том, что если прав еще и Краузе, то дела обстояли хуже, чем можно было представить.

Врач вышел спустя пять минут.

– Как он? – Николь схватила его за рукав.

– Сложно сказать… Делает вид, что все в порядке. Но не похоже, что так оно и есть.

– Мне можно с ним остаться?

Доктор задумался.

– Вы его дочь? – спросил он. – Не положено… Но, если вы тихо посидите, присмотрите за ним. Главное, чтобы он не волновался и спал.

– Я прослежу, – пообещала Николь.

Она наградила Наткета таким взглядом, что он без слов понял, что возвращение в палату ему заказано.

– Хорошо, – сказал врач. – Снотворное в его состоянии противопоказано, но постарайтесь уговорить его уснуть. Если что – кнопка вызова рядом с койкой.

Он пошел по коридору, что-то бормоча под нос. Наткет проводил его взглядом.

– Я подожду в приемной, – сказал он.

Николь покачала головой.

– Лучше езжай-ка домой…

– Но…

Она зашла в палату и захлопнула дверь. Вздохнув, Наткет догнал доктора.

– Погодите… Один вопрос.

– Да? – обернулся врач.

– Я понимаю, звучит глупо, – Наткет замялся. – Вы проверяли его кровь на яд кораллового аспида?

– Какой яд? – переспросил доктор.

Наткет вздохнул. Врачам положен скепсис, но то недоверие, с которым на него смотрел доктор, заставило чувствовать себя неловко. Ну, с чего он взял, что Краузе тоже отравлен? Обычный приступ – Большой Марв еще утром жаловался на сердце.

– Кораллового аспида, – повторил Наткет.

– Тропическая змея в красную и черную полоску? А смысл? Откуда здесь взяться коралловому аспиду? И если б она его укусила, он бы с вами уже не разговаривал…

– А если доза была маленькая? Это могло не убить, а лишь спровоцировать приступ?

– Не думаю…

Врач прищурился.

– Погодите, – сказал он. – Я вас знаю – это вы рядились в костюм обезьяны?

Наткет вспыхнул и беззвучно выругался. «Констрикторская» слава не собиралась его отпускать.

– Ну, как сказать…

– И писали в газету письма про снежного человека!

– Это был мой отец, – вздохнул Наткет.

– Тогда понятно, – врач посмотрел на часы. – Коралловый аспид… Нет, коралловый аспид – это слишком. Всего хорошего.

Кивнув на прощание, он быстрым шагом пошел по коридору.

– Вы все-таки проверьте! – крикнул вслед Наткет, но доктор уже скрылся за поворотом. Оставалось только надеяться, что у врача взыграет научное любопытство, и он сделает соответствующие анализы.

Это ж надо постараться, – оставить после себя такую славу! В Спектре любое упоминание об отце упиралось в его глупые выходки и истории. В то же время Наткет успел убедиться, что часть отцовских историй имела под собой основание, а теперь начал сомневался в надуманности остальных.