Другая страна

В комнату прокралась темнота. Бесс пела: «Тоска гонит меня, не оставляет ни на минуту. Она кружит вокруг моего дома, заглядывает внутрь». Песня кончилась, иголка в тишине царапала пластинку, потом проигрыватель отключился. Мысли Эрика болезненно вернулись к этим нелюбимым – но нельзя сказать, чтобы нежеланным – девицам. Ему припомнилась их нежная кожа, запах ее; странно, что эта сторона его существа так долго молчала. Из-за Ива, конечно. И тут Эрика охватило негодование, с которым он не мог совладать: он вспомнил, как Ив таскался к девушкам в Латинский квартал и Сен-Жермен-де-Пре. Тогда похождения Ива особенно не задевали Эрика: ведь тот не придавал им никакого значения. Однако сейчас его вдруг охватил ужас, вырвавшийся из глубин подсознания, словно ныряльщик из воды: он может здесь потерять Ива. Это обязательно случится. И останется ни с чем – ни женщины, ни Ива. У него зачесалось все тело, а на коже выступил пот. Но он все-таки улыбнулся, повернувшись к севшей рядом на диван Кэсс. Она этого не заметила и, поглощенная своими мыслями, тихо сидела в полумраке, сложив руки на коленях.

– Веселая у нас с тобой компания, – пошутил он.

Она, улыбаясь, встала, зябко поводя плечами.

– Да уж. Я начинаю волноваться, где дети – им пора быть дома. Пожалуй, время зажечь свет. – Она включила светильник у бара. Теперь река и фонари на набережной светились более мягким светом, как бы говоря, что вскоре неизбежно наступит ночь. Все затянулось серой перламутровой дымкой, в которой вспыхивали золотые огоньки. – Пойду позову Ричарда.

– Не представлял себе, что так быстро привыкну к здешней жизни.

Она быстро глянула на него, и лицо ее озарилось улыбкой.

– А это хорошо?

– Еще не знаю. – Эрик хотел кое-что прибавить, рассказать про Ива, но услышал, как хлопнула дверь кабинета, повернулся, чтобы приветствовать входившего в комнату Ричарда, который показался ему очень высоким, похорошевшим и моложавым.

– Ну, наконец-то! Говорят, тебя с трудом оттуда выманили. Как поживаешь, мошенник ты эдакий?

– Замечательно. Рад тебя видеть, Ричард. – Они обнялись в сдержанной американской манере, держась на расстоянии, и отступили на шаг, чтобы лучше рассмотреть друг друга. – Слышал, ты продаешь больше книг, чем Френк Йерби.

– Не больше. Хотя книги, смею думать, получше. – Он перевел взгляд на Кэсс. – Как дела, малыш? Прошла голова?

– Эрик рассказывал мне о Париже, и я обо всем позабыла. Почему бы нам туда не отправиться? Думаю, это всем пошло бы на пользу.

– Кроме нашего банковского счета. Не позволяй этому гнусному экспатрианту дурить себе голову. – Ричард подошел к бару и налил себе выпить. – Много оставил позади разбитых сердец?

– Они там слишком сдержанны. Сказывается многовековая история.

– Когда я был в Европе, мне тоже такое внушали – про историю, традиции и прочее. Однако ничего особенного, кроме нищеты, болезней и порочных нравов, я там не видел. А тебе как показалось?

– Мне повезло больше. Я полюбил страну. Но ведь я был не в армии…

– Тебе пришлись по душе француженки? А я их просто не выносил. Страшны как тысяча чертей и к тому же неискренни.

– Я этого не почувствовал. Бывают, правда, несносные, но, черт подери, мне они все равно нравятся!

– Ты всегда был более терпим. – Ричард широко улыбнулся. – А как твой французский?

– Du trottoir…[58] Бытовой… но беглый.

– Учился, наверное, в постели?

Эрик вспыхнул. Ричард, смеясь, смотрел на него.

– Можно сказать, да!

Ричард с рюмкой в руке опустился на тахту.

– Вижу, путешествие не исправило тебя. Ты здесь долго пробудешь?

Эрик уселся в кресло на противоположной от Ричарда стороне комнаты.

– До премьеры – во всяком случае. А после – кто знает?

– Ага, – сказал Ричард и поднял бокал. – Это вселяет надежду. Выпьем за то, чтобы эта пьеса шла даже дольше «Табачной дороги»[59].

Эрик пожал плечами.

– Только не с моим участием. – Он допил свою рюмку и закурил; привычные страх и гнев зашевелились в нем. – Расскажи мне про себя, а то я ничего не знаю.

Произнеся эти слова, он вдруг понял, что ему безразлично, чем занимается Ричард. Эрик проявлял к нему интерес только потому, что тот был мужем Кэсс. Всегда ли так было? Может, раньше он просто не осмеливался себе в этом признаться. Или Ричард изменился – но меняются ли люди? Эрик задал себе вопрос: какие эмоции пробудил бы в нем Ричард, встреть он его сейчас впервые. А еще интересно, что подумал бы о супругах Ив, а они – о нем.

– Да, собственно, рассказывать нечего. Про книгу ты знаешь, я подарю тебе экземпляр – в знак твоего возвращения домой…

– Ради одного этого стоило вернуться, – съехидничала Кэсс.

Ричард улыбнулся.

– Пожалуйста, не язви. – А Эрику сказал: – Кэсс по-прежнему подшучивает надо мной при каждом удобном случае. – И прибавил: – На подходе новая книга. Права на первую хочет приобрести Голливуд, готовится телевизионная постановка.

– А для меня там нет роли?

– Роли уже распределены. Извини. Но, думаю, тебе и так ничего бы не подошло!