Другая страна

– Не болтай глупости, – успокоила его Кэсс совсем другим тоном, – никто не посмеет сюда прийти, когда ты будешь спать. Здесь папа, и мама, и Пол тоже. – Майкл снова взволнованно заговорил. – Хорошо, хорошо, мы никуда не уйдем, – сказала Кэсс.

– Останемся сегодня дома, и мы с Полом покажем тебе некоторые приемы, чтобы никто больше не посмел приставать к тебе. Освоишь их – и те негодные мальчишки будут бояться тебя как огня. Только увидят – сразу в кусты. – Зазвенел неуверенный смешок Майкла. Эрик услышал, как набирают номер, потом – голос Ричарда и наконец звяканье положенной трубки.

– Мы, видимо, не поедем с тобой, – сказал Ричард, входя в гостиную, – ты уж извини. Я уверен, что все в порядке, но Кэсс хочет, чтобы мальчика осмотрел врач, а значит, надо его дождаться. Да и вообще не стоит оставлять детей сегодня одних. – Ричард взял из рук Эрика рюмку. – Давай долью. – Он направился к бару – далеко не такой спокойный, каким хотел выглядеть. – Черные дьяволята! – пробормотал он. – Чуть не убили малыша. Почему бы им не драться друг с другом, скажи на милость?

– Майклу сильно досталось?

– Один зуб шатается, нос разбит, но, самое страшное, напугали его до смерти. Слава богу, рядом оказался Пол. – Он помолчал. – Не знаю… Что происходит? Все вокруг, весь город летит в тартарары. Я все время твержу Кэсс, что надо отсюда уехать, но она не хочет. Может, после этого случая согласится.

– Соглашусь на что? – спросила Кэсс, входя в комнату и направляясь к журнальному столику перед диваном. Вытащив сигарету из пачки, она закурила.

– Жить за городом, – ответил Ричард. Он говорил с женой нарочито спокойно, как бы сдерживая эмоции, и глядел ей в глаза.

– Я не возражаю. Мы просто еще не решили, куда именно переедем.

– Только потому, что все предложенные мной варианты тобой отвергались. А так как никаких встречных предложений не поступило, я решил, что ты вообще не хочешь двигаться с места.

– Прекрати, Ричард, просто мне не очень нравятся все эти писательские резервации, к которым ты хочешь примкнуть.

Глаза Ричарда потемнели от гнева.

– Кэсс не любит писателей, – небрежно объяснил он Эрику, – во всяком случае, тех, кто живет литературным трудом. В ее представлении писатели должны голодать и бегать за бабами, вроде нашего драгоценного Вивальдо. Вот это то, что надо, так должен вести себя настоящий художник. Тот же, кто любит одну женщину, заботится о семье и зарабатывает на жизнь, – продажный писака.

Кэсс побледнела.

– Ничего подобного я никогда не говорила.

– Разве нет? Существует много разных способов сказать такое. И ты мне говорила это тысячу раз. Не считай меня безнадежным идиотом, крошка. – Он повернулся к Эрику, который, стоя у окна, мечтал провалиться сквозь землю. – Вот если бы ей подвернулся такой, как Вивальдо…

– Прошу, оставь Вивальдо в покое! Он здесь совершенно ни при чем!

Ричард расхохотался, даже довольно весело, что в подобной ситуации было несколько необычно.

– Спутайся она с таким, как он, вот были бы сопли и вопли. Как же, можно примерить мученический венец! Мы это так любим! – Он глотнул из рюмки и подошел к жене ближе. – А знаешь, почему так? Хочешь знать? – Кэсс не произнесла ни слова. Только подняла на мужа свои огромные глаза. – Потому что ты ничем не отличаешься от других американских дур. Вам нужен никчемный мужик, которого можно жалеть, и чем он беспомощнее, тем более сильные чувства пробуждает. Ведь тогда вы можете протянуть руку помощи – излюбленное выражение таких идиоток, – стать ему опорой. Опора! – Ричард запрокинул голову и рассмеялся. – А потом, в один прекрасный день, парень чувствует какую-то странную пустоту между ног, лезет пощупать свои мужские причиндалы и выясняет, что их упрятали на хранение в комод с бельем. – Он залпом допил содержимое рюмки и перевел дух. – Вот как обстоят дела, не так ли, радость моя? Ты ведь уже не любишь меня, как прежде.

Кэсс выглядела страшно усталой, лицо ее как-то мгновенно осунулось.

– Ты не прав, – сказала она. – Все совсем не так. – В ее глазах стояли слезы; она вдруг заговорила с внезапно нахлынувшей яростью: – Ты не имеешь никакого права так обращаться со мной и приписывать мне то, чего я никогда не делала. – Ричард хотел было примирительно коснуться ее плеча, но она резко отпрянула. – Тебе лучше уйти, Эрик, не очень-то приятно присутствовать при такой сцене, извинись за нас перед Вивальдо и Идой.

– И скажи, что чета Силенски, эта образцовая супружеская пара, проводит время, разыгрывая воскресную стычку, – прибавил Ричард, тяжело дыша и глядя на Кэсс с побелевшим от гнева лицом.

Эрик осторожно поставил рюмку, ему хотелось опрометью бежать отсюда.

– Я скажу, что вы не смогли прийти из-за несчастья с детьми.