Другая страна

Прежде чем строить новые дома в районе Иерусалима, все тщательно проверяется. Пытаются восстановить план Старого города от царствования Ирода I и до разрушения Иерусалима. Тем для диссертаций им хватит еще на пару столетий. Недавно выкопали кусок стены с изображением семисвечника и долго спорили, о чем это говорит, и к какому веку относится. Сейчас копают нечто, именуемое Соломоновыми конюшнями, хотя, что это именно конюшни, полной уверенности нет ни у кого.

Население страны, – я задумался, – точно не помню, но под пять миллионов. Если бы не водовод с Голанских высот, неизвестно, что бы пили. Большинство евреи шестидесяти с лишним национальностей.

– Это как?!

– О! Ты мне очень напомнила меня, в 1945 г, когда я только приехал. Тоже очень удивлялся некоторым совершенно обычным для местных жителей вещам. Мне в этом смысле повезло, был у меня хороший учитель, который все подробно объяснял. Еврей, приехавший из СССР, в наших Палестинах зовется русским, даже если он жил на Украине. Потому что обычно он говорит с приятелем по-русски, и учил в школе разных Чеховых с Маяковскими. Из Германии и Австрии – немцем, из Ирана – персом и так далее. На самом деле, все гораздо сложнее, потому что приехавшие из арабских стран говорят на арабском, а из Восточной Европы часто еще и на идиш. Они различаются не только по языку и воспитанию, но даже по внешнему виду. Йеменца с немцем никогда не спутаешь – у них разный тип лица.

Когда-то с этим не было никаких проблем. Ходишь в синагогу – еврей. Теперь появилась масса народа, не знающего ни одной молитвы. Общее у них одно – они сами считают себя евреями. Правда, бывает вариант, когда их евреями считают окружающие, как бы они не утверждают обратное… Ну, у каждого свои проблемы.

Еще у нас живут члены семей евреев – это вообще может быть кто угодно. От натурального негра, до такой же натуральной чукотской женщины. Я не шучу, – заметив недоверчивый взгляд, сказал я. – Я с ней знаком. Глаза узкие, но вполне симпатичная. Муж нашел ее в ссылке на севере. Таких тысяч двести. Существует даже добровольная организация помощи таким людям, попавшим в неприятные житейские обстоятельства. Когда им кажется, что к ним относятся не лучшим образом. Бывает, бывает, – кивнул я на взгляд искоса. – Люди разные. Как и в любом народе, имеется свой стабильный процент дураков и считающих, что им что-то не додали, в отличие от соседа. Такие есть и среди новоприбывших, и среди старожилов, и среди начальников. Но большинство стараются вписаться в жизнь страны.

Есть еще арабы-христиане – тысяч двести, арабы-мусульмане – совсем мало, бедуины, черкесы, друзы, алавиты, греки, армяне – по несколько тысяч. Вроде никого не забыл… Если не считать политических страстей на выборах и бытовых разборок с соседями, уживаемся более или менее нормально. Кто совсем не хочет – может уехать. Некоторые так и делают. У нас граница на замке только для нелегального перехода. А выехать с паспортом и не вернуться – никаких проблем. Другое дело, тебя нигде не ждут. Большинство здешних жителей начинали в стране с нуля и очень хорошо представляют, что это такое.

Теперь надо сказать что-то классическое – Иерусалим – город трех религий! Но у нас уже практически не осталось время, так что продолжение лекции откладывается. Смотри, сейчас за перекрестком я остановлюсь. Повернешь направо и иди прямо, никуда не сворачивая. Через четыре квартала будет площадь. Где-то там ваше представительство находится, там всегда кто-то есть. Будешь уже смотреть на месте вывеску.

– Там Игорь будет. Как раз, как новенького, оставили дежурить.

– Вот и хорошо. И думай в другой раз, что делаешь.

– Спасибо вам.

Она вылезла из машины и, помахав мне рукой, ушла.

А чего это я так раздухарился? – подумал я, разворачиваясь. А, себе-то врать не имеет смысла. Понравилась мне девочка. Ой, как понравилась. Жаль, что ничего из этого не выйдет. Еще не хватает мне начать встречаться с советской гражданкой. Так и вижу – с одной стороны кэгэбэшные морды, с другой мое собственное начальство. Где-то на втором плане американцы. И все интересуются, кто у кого подписку о вербовке взял. Тьфу, на них всех. Надо срочно возвращаться в образ мужа и отца…

1957 год

– Здравствуй, Исраэль, – сказал я, пожимая руку. – Давно не виделись.

– Как же, – ответил он. – Все у тебя труды, все заботы.

Я смущенно пожал плечами.

– Единственная возможность встретиться, – продолжил он, – самому приехать.

Очень странное место для встречи – дом моей тещи. Четвертый год, как Эльдад ушел не только из правительства, но и демонстративно из Херута. Тем не менее, взгляды его не настолько изменились, чтобы дружески общаться с гистадрутовскими профсоюзниками, ярым представителем которых и была теща.

А по жизни ему и так неплохо. На его лекции по политологии в иерусалимском университете собирались толпы совершенно посторонних людей, не имеющих отношения к студентам.