Другая страна

Государство – это дерьмо. Вот именно, – утвердительно сказал я. – Оно абсолютно не интересуется твоими нуждами. У него слишком много других проблем. Все, что оно готово дать – это возможность не сдохнуть с голода. Ждать от него подарка – глупо. Требовать, сжигая машины и кидая камни в окна – еще глупее. Не спрашивай, что дала тебе страна, скажи – что дал ей ты. А если тебе так не нравится в Израиле, то никто не мешает вернуться туда, где тебе было хорошо. Или уехать в США или Европу. Сейчас не 30–40-е годы. Никаких проблем с визой. Можно убедиться практически, как там живут.

Пятое. Создание секторальных партий – это медленная смерть для страны. Все должны иметь равные права и обязанности. Поэтому никаких специфическо-мароканских или еще каких требований не должно быть. Строительство жилья? Да! Но для всех нуждающихся и на равных условиях. Помощь многодетным семьям? Да! Но для всех нуждающихся и на равных условиях. И так со всем. Вы работаете не на несчастных выходцев из мусульманских стран, вы работаете для всех нуждающихся. Можете организовать свою организацию добровольческой помощи. Конкретные добрые дела – для имени партии совсем не плохая вещь.

Хотите предложение? Организовать добровольческое объединение помощи больным. Многие нуждаются в разных костылях, инвалидных колясках и прочих кислородных баллонах, которые стоят достаточно серьезные деньги, и не каждый может себе позволить. В результате люди мучаются, не имея возможности приобрести такую коляску или еще что. Открыть специальные пункты, куда можно отдать уже не нужную тебе вещь, и не продавать желающему, а сдавать напрокат за малую сумму. Когда возвращают – вежливо попросить дать, сколько пожелают, чтобы пункт проката мог закупать новое необходимое больным оборудование. Люди дадут. В большинстве они понимают, что не только им нужна помощь.

– Ну, – сказал Исраэль, обращаясь к Анне. – Тебе не кажется, что такой тип нам бы очень пригодился? Ведь, если он посидит и подумает, может еще десяток пунктов набросать. А половина из них, сходу, соответствует нашим разговорам. А вторую неплохо было бы развить и дополнить.

– У него стойкая боязнь перед политиками, – улыбнулась она. – Я подозреваю, что с детства. Он переслушал, в свое время, пламенных речей о светлом будущем и страшно боится, чтобы его не заставили их произносить. Единственная приличная речь, которую он произнес на День памяти погибших, была написана коллективно, под моим руководством. Все остальное звучало приблизительно так: " Мы тут собрались не речи говорить, а дело делать. Кто по болезни или другим причинам не способен идти со всеми наравне – шаг вперед!".

– Вот-вот, – обрадовался я. – Мне и так хорошо. Начальство отдало приказ, я его выполнил. А в семье достаточно одного человека с политическими амбициями. Ардити – это очень сефардская фамилия. Кроме того, я вывел неприятную закономерность из израильской жизни. Как только заходят разговоры о социальной справедливости и дискриминации, непременно начнется война и все это отодвигается на неопределенный срок.

– Приказ, говоришь, – протянул Исраэль. – Я еще не забыл, как ты выполнял приказы. Тебе говорят взять высоту и закрепиться, а ты занимаешь соседнюю…

– Э…, – отмахнулся я. – Главное ж результат. Вместо того чтобы штурмовать под пулеметным огнем, спокойно занимаем ее, когда доблестные иорданцы поспешно отходят из-за появления у них в тылу противника. Приказ был выполнен в полном объеме.

– За такое выполнение можно и под суд отдать было. Да! – встрепенулся он. – Что ты такое про войну сказал?

– Ничего конкретного. Никаких страшных тайн я выдавать не собираюсь. Но я вполне серьезно. Есть такая традиция в израильской жизни. Как начинаются внутренние проблемы, так и снаружи добавляется. А вы явно собрались создавать проблемы правительству.

– Я не считаю, что мы создаем проблемы, – серьезно сказал Эльдад. – Но если на них внимания не обращать, ничего хорошего не будет. Ты ведь прав, противопоставление сефарды-ашкеназы до добра не доведет. Но они ведь тоже правы. Все это есть. И пренебрежительное отношение, и ашкеназская элита в политике и бизнесе. Даже отрицательное отношение на бытовом уровне. Ладно, давай пока оставим эту политическую тему. Вот скажи, как тебе понравился запуск спутника?

– Меня больше волнует, что происходит в иерусалимском районе Мусрар. А также в Шхуна Гимель в Беер Шеве и в квартале Атиква в Тель-Авиве. Как-то совершенно не хочется получить камнем по голове. А спутник пока один. Вероятность падения мне на голову очень низка.

– А ты не хочешь на эту тему говорить, – с интересом сказал он. – И что тебе не нравится? Не замечал раньше за тобой большой любви к американцам. Ну, запустили русские первыми, и что?