Другая женщина

Кому она соболезновала? Фирме, утратившей ценного работника и хорошего человека? Своим детям, ставшим сиротами? Или себе самой, потерявшей кусок собственной жизни? Впрочем, этот кусок она утратила год назад, добровольно. Но ведь Володя был здоров, совершенно здоров. Или чувствовал недомогание, но не жаловался? Или коварный рак приходит тайно, как вор, забирающий с собой все ценное? Или… Или этот вор знает всегда верную дорогу и приходит туда, где плохо закрыта дверь? Стресс – вот легкий «французский» замочек, который легко открывается с помощью простой отмычки. Стресс… Не она ли, Ирина, стала причиной Володиного стресса, может быть, даже горя, может быть, не так уж безразлична она была ему, может быть, она ошибалась? Не все ли теперь равно?!

Ирина медленно отъехала от дома, понимая, что никогда больше здесь не появится. Она не пошла в магазин, забыла про день своего рождения, и Аркадий, пришедший вечером с бутылкой коньяка и фруктами, застал ее лежащей на диване, лицом к стене – и полный кавардак в квартире.

– Ириша! – вскричал он, входя в комнату. – Что случилось? Ты заболела?

Она повернула к нему неподвижное, как будто застывшее лицо.

– Володя умер.

– Какой Володя? – не сразу сообразил он. – А-а, Володя… Умер?! Что ты такое говоришь? Откуда знаешь?

– Узнала случайно, не хочу говорить, умер от рака, завтра его хоронят, я не пойду, – сказала без пауз, разом выдохнула всю информацию, чтобы он больше не расспрашивал. Она не хотела никаких разговоров.

Аркадий сделал то, что делал всегда, он понимал, что ей нужно: подошел, обнял, прижал к себе, поцеловал в волосы. Потом сказал:

– Я принес коньяк. Садись, помянем.

Ирина залпом выпила полную рюмку и сказала, не поднимая глаз:

– Может быть… мне надо пойти к детям, поддержать их?

– Может быть…

Она помолчала, вскинула глаза на Аркадия. «Ах, эти жгучие глаза!» – шутил Володя. Черные, непреклонные глаза.

– Нет! – она еще раз выпила. – Я не нужна им. Найдутся другие утешители. А меня больше нет. Я так решила.

– Как знаешь, – осторожно поддакнул Аркадий.

Ирина была пьяна, по лицу ее текли слезы, но сказала она совсем неожиданное и скорее всего неуместное:

– Аркаша, а я ведь теперь вдова. Мы могли бы узаконить наши отношения.

– В смысле? – как-то плохо он соображал сегодня.

– В смысле – вступить в брак, – разозлилась она. – Если ты, конечно, хочешь.

– Я не думал об этом. Но да, хочу, конечно.

– Хочу, конечно, – передразнила она. – Нет бы прыгать от счастья! – она была здорово пьяна.

– Прыгать от счастья сейчас некстати. Но есть другой вариант.

Он порылся в кармане, достал бархатную коробочку.

– Дай руку.

Она протянула левую руку.

– Нет, правую дай, – и надел на безымянный палец колечко. – Я купил тебе это в подарок на день рождения. Но сейчас другие обстоятельства. Сегодня у нас помолвка, я дарю тебе кольцо и предлагаю стать моей женой.

– Аркаша, дорогой, прости меня! Я так тебя люблю!

– Ты не ответила.

– Согласна, согласна! – закричала Ирина и снова выпила, что было совсем уж лишним…

Они зарегистрировали брак без свидетелей и гостей, не уведомив даже Аркашиных друзей – которых Ирина мысленно ласково называла собутыльниками, – об этом историческом событии. На вечер Ирина приготовила утку с яблоками и кое-какие закуски, купили шампанское и сыграли скромную свадьбу на дому, вдвоем, периодически выкрикивая себе «горько!». И все было бы неплохо, но что-то настораживало Ирину, что-то в настроении Аркадия смущало ее: какой-то вялый, напряженный и в глаза не смотрит.

– Аркаша, что с тобой?

– Ничего, все в порядке.

– Может быть, мы поступили неправильно? Может, поторопились?

– Все правильно, никуда не торопились. Я счастлив, что мы вместе.

– Но…

– Но… Ты тут ни при чем, Ириша. Это все натура моя дурацкая. Нет душе покоя.

– Я, кажется, понимаю. Ты недоволен, что живем вместе больше года, и деньги есть, а никаких шагов в твоей карьере не сделано. Я права?

– Нет, не очень. Я о карьере последнее время не думаю. Много пишу – и тем доволен. Порой спрашиваю себя: зачем нужно было в грабители играть? Не в славе счастье.

– Зато благодаря этой игре мы встретились.

– Это так. Это судьба. Но все же, Ира… Я ведь считал себя вполне приличным человеком, а кем оказался? Теперь, когда у меня так много поводов для радости, когда ты со мной, когда мы тут сидим и празднуем, никак не могу отделаться от мысли: подонок я, ничтожество, низкий ворюга.

– У психологов это называется «комплекс вины». Часто тебя мучают подобные мысли?

– Часто. Не представляю, как сумею воспользоваться этими деньгами.

– Сумеешь. Не пропадать же добру. И зачем после драки кулаками махать? Ты человек чувствительный, с душой трепетной – творческий, одним словом. А жить надо. Вину свою надо отпустить.

– Не хочет она.