Другие ноты

Она решила, что расспросит маму обо всем позже. В другой раз. Что-то тогда она почувствовала, но не поняла. Не поняла, что это прощание. Мама не позволила репетировать над собой надгробные речи, отвергла временную жизнь между смертью и смирением, выбрала тот апрельский день, потому что у нее было мужество. И выбор выбирать. Соседку по палате в тот день выписали. А окна, навстречу весне, уже распахивали достаточно широко.

39

Перед любой трагедией люди делают самые обычные вещи. Занимаются уборкой или любовью. Пьют кофе, чистят зубы, покупают хлеб, надевают бюстгальтер, выгуливают собаку, бросают в стирку одежду, моют сковородку, вытирают пыль. Или выбирают яблоки – пусть будет только антоновка, кисло-сладкое сочетание. Моют их. Принимают решение опробовать новую форму для пирога.

Потом заходят в интернет и читают, что. Или открывают имейл из диагностической лаборатории и видят, что. Или отвечают на звонок и слышат, что.

Она успела подумать, где будет стоять кормушка и когтеточка и до чего же быстро он доехал, надо же, раз уже звонит. Успела сделать глоток чая – мелиссой здорово пахнет. А мелодию нужно сменить, кто ее поставил?

– Добрый день, вы знаете владельца этого номера?.. – спросил мужской незнакомый голос.

Чай был вкусный, как никогда. Как всегда.

– Дело в том, что ваш номер последний из набранных… Здесь есть еще номер, подписанный «Мама», но лучше, наверное, подготовить маму заранее, если вы знакомы…

Она поставила чашку и вышла из кухни. Встала истуканом в прихожей, как на перепутье. Потому что пол вдруг начал дезертировать. Уплывать прямо из-под ног.

– С кем я говорю?

– Понимаете, девушка, тут авария произошла… Надо бы родственников предупредить…

– Что с Женей? – Она пошатнулась и налетела прямо на дверной косяк.

– Он вроде бы еще в сознании был, когда его деблокировали, но…

Казалось, разум способен ухватить только отдельные детали. Запах мелиссы сменил резкий, можжевеловый запах бальзама после бритья, проникающий из ванной. Или кедровый. Или это и то и другое? Целое ускользало. Она села на пол. Разжала пересохшие в одну минуту губы. Провела языком по шершавому нёбу. Звуки получались удивительно хриплые и свистящие.

– Что с моей дочерью Женей, что с ней, что с моей дочерью? Женей?

– …возможно, повреждения окажутся… Дочерью?! Так вы жена. Ох, простите ради бога. Я думал… Тут не написано… В телефоне не подписано, что жена, только имя…

– Что с моей дочерью? Девочка, там должна быть девочка, что с ней?

– Вы присядьте, пожалуйста. Понимаете, мы мимо проезжали, здесь уже и скорая, и ГАИ, меня попросили позвонить, телефон крепкий у вашего мужа, совсем не разбился, даже стекло не треснуло… Вы только не переживайте…

В квартире стало темно. Зашло солнце, она ослепла, или просто случился конец света.

– Хотя как тут не будешь переживать… Такое дело… В смысле… Примите мои соболезнования.

99

Тимофеева сказала: это гениально! Не талантливо, не мастерски, а именно: гениально. Вечно она все преувеличивает. Впрочем, за это я ее и люблю. Она льстит моему самолюбию. Больше некому, у меня нет никого, кто разделял мою жизнь дольше, чем несколько лет, кроме нее. И Мечика, разумеется.

Не уверена, что она поняла верно и вообще поняла все мои идеи, особенно в той части, где вступает восковая кукла на вербе, и ведь главное не слишком ускоряться здесь, хоть и очень хочется, выдержать темп, но когда твой муж засыпает еще при подходе к гардеробу филармонии, а до этого, о! до этого… однако уже после того, как я решу, в каком платье пойти: в терракотовом или темно-каштановом – нет, только не в темно-каштановом, это платье такое же безысходное, как ноябрь, хоть у него очень удачный фасон, – до этого: мои новые, голубые, стильные джинсы! – скажет он и неуместно рассмеется, если бы мы были женаты, я имею в виду: если бы у нас была свадьба, добавит он многозначительно, я бы мог всюду щеголять в костюмных брачных брюках, на все твои программы и концерты, но у меня нет свадебного костюма, скажет, и действительно засобирается идти в джинсах, как ни в чем не бывало, игнорируя вешалки с одеждой на выход в своей части шкафа, которые включают минимум три пары отличных брюк, и у меня опустятся руки, испортится настроение, я вся капитулирую в отчаяние, поэтому если твой муж способен свести на нет любой порыв еще на выходе из дома, а других ценителей музыки рядом не наблюдается – выбирать не приходится. К тому же. Если он пойдет, если вы сойдетесь на брюках и не слишком отравляющем его жизнь джемпере, то во время концерта он обязательно скажет: это та мелодия, которая… – Нет, не та, Мечик. – А мне кажется, та… – Нет.