Другое тридцать первое октября (СИ)

Неприятно, но Поттеры действительно не просто так не захотели мириться со строптивой невесткой. Лили, правда, этого не понимала, а Петунья каждый день считала часы до её возвращения, когда оставалась дома наедине с сыном. Все мысли пожирал ядовитый страх, что однажды сестре уже незачем будет уходить. Горло и грудь уродливыми, не менее ядовитыми щупальцами обвивало чувство вины. Петунья знала, что все попытки Лили бесполезны, но молчала, лишь сочувственно выслушивала её переживания. К Сириусу Блэку, «надменному аристократишке, даром что с Гриффиндора», Лили обращаться не захотела. Как же, лучший друг Джеймса! Второго дружка своего мужа, Люпина, Лили не видела несколько лет и возобновлять общение не стремилась: он ведь оборотень, а тёмным тварям — никакого доверия. Все же школьные приятельницы, которых, учитывая характер Лили, у неё было немного, давно повыходили замуж, обзавелись собственными детьми и без зазрения совести отвечали, что сейчас очень, чрезмерно, совершенно заняты. Одна Мэри МакЛагген, бывшая МакДональд, честно сказала, что Лили сама во всём виновата и надо было думать, прежде чем привносить в жизнь чистокровного семейства магловские замашки. Это в Хогвартсе такое поведение Лили смотрелось не слишком вызывающе, но они уже выросли, пора и остепениться.

На тему «предательницы МакДональд» Лили шипела особенно долго, настолько, что Петунья всерьёз пожалела, что не знакома с этой девушкой. Они наверняка нашли бы общий язык… Нельзя было так думать! За спиной у переживающей семейный кризис сестры воображать, как познакомиться с её бывшей подругой. То, что миссис МакЛагген — единственный голос правды среди знакомых Лили волшебников, не оправдание. Петунье мало было своих грехов? Казалось, она и так собрала всё, что возможно. Не предупредила Лили, не объяснила ей, что опасно шагать в чужой, пусть и волшебный, мир без гроша за душой, не заставила вести себя чуточку менее эгоистично… не поддержала, когда Лили лишилась Гарри, злорадствовала, всерьёз размышляла, как не пустить сестрёнку в дом. Родители пришли бы в ужас, узнав, в какой ситуации оказалась их младшая дочь из-за безразличия старшей. Петунья подвела мать с отцом, позабыв об их наставлениях и своих обещаниях. Потому-то, когда Лили стала проводить на Тисовой большую часть дня, сидя перед телевизором в гостиной или своей комнате, Петунья не смела просить её о чём-то по дому или хотя бы рассказать, как идут дела. Казалось, что стоит справиться о подвижках в борьбе против Поттеров, как Лили тут же раскусит её. А глажка, готовка и стирка… это жалкие мелочи, но пока что — единственные, которые она могла предложить сестре во искупление вины.

Несколько раз приходили письма. Обычно совы садились на подоконник гостевой спальни, и Петунья замечала птиц, когда те уже улетали. Лили никогда не делилась, что там, в посланиях из волшебного мира, но из-за двери спальни видны были вспышки магического огня. Письма сестра уничтожала сразу, а потом давала волю чувствам — бесилась, плакала и ругалась. Пару раз просила денег, и Петунья, несмотря на запрет мужа, давала немного из того, что удавалось откладывать. Просила одолжить одежду, чтобы было в чём показаться волшебникам, а то Поттеры забрали практически все её вещи. Платья и костюмы Петуньи перевешивались в шкаф в гостевой комнате и обратно не торопились. Желая помочь сестре после очередной надрывной истерики, Петунья даже приготовила её любимый пирог по маминому рецепту. Ей после Лили не досталось ни кусочка, но хотя бы сестра стала чуть-чуть веселее. Всё было более чем понятно, и Петунья ещё больше презирала себя за слабость. Следовало признаться раньше! Возможно, из-за её молчания Лили, метавшаяся по знакомым и чиновникам, только нажила себе врагов и потеряла все шансы просто видеться с Гарри. После такого Лили точно возненавидит Петунью.

В четверг почтовая птица неожиданно прилетела днём и долго колотилась в форточку гостиной, пока Петунья не впустила её. Лили, которая таращилась в телевизор пустыми глазами, оживилась, разорвала конверт и отбросила на пол, вчиталась в пришедшее письмо. Послание было длинным и на гербовой бумаге. Что-то крайне важное.

— Что там такое, Лили? — осторожно спросила она.

Побледневшее было личико сестры пошло красными пятнами гнева, рот выдал абсолютно звериный оскал, и Лили отшвырнула письмо как готовую взорваться бомбу.

— Лили!

Но та стремглав кинулась в прихожую, где сорвала с вешалки пальто и исчезла с таким оглушительным хлопком, что игравший в гостиной Дадли напугался и заплакал.