Другое тридцать первое октября (СИ)

Только если быть честной, Петунья никогда не слышала, чтобы родители учили Лили любить и заботиться о старшей сестре в ответ.

Вернон бережно взял её за руки, даря благословенное чувство защиты.

— Послушай, милая. Ты сама была в ужасе от того, что может натворить Лили, живя с нами. Один Статут этот нарушить — и уже проблем не оберёшься. Я не говорю о том, что не будь у нас Северуса, мы были бы совершенно беззащитны перед её магией. Посмотри объективно. Лили не помогает тебе по дому…

— Она просто умеет только волшебством, а я не переношу, когда Лили колдует.

— О да, зато ест она не по-колдовски, не воздух и не солнечный свет. К Дадли твоя сестра тоже ни разу не подошла.

— Да как Лили сможет, если наш сын напоминает ей Гарри?

— И я почти уверен, что она далеко не за опеку над сыном борется. Ты внимательно читала сегодняшнее письмо? Там есть одна очень добрая, по сравнению со всем остальным деталь: если Лили Поттер не угомонится и не отзовёт свой иск, эта милая семейка подаст на неё в суд в ответ. Понимаешь? В ответ! Это помимо того, что они уже обнародовали достижения Лили на семейном поприще: пренебрежение магическими традициями, препятствие жизненно необходимым ритуалам для наследника рода и, хм, банальное неумение вести хозяйство.

Вернона как будто из всех недостатков Лили зацепил именно последний, но удивиться этому Петунья не успела. До неё внезапно дошло, что сестра не хотела проводить над сыном не просто какие-то непонятные ритуалы, а необходимые. Необходимые! Как сквиб, Петунья мало что смыслила в волшебстве, но если от тех обрядов, которые сестра величала тёмными, устаревшими или запрещёнными, зависела жизнь маленького волшебника, её родного сына, как могла Лили от них отказываться? Как? Да Петунья ради Дадли на сделку с самим дьяволом пошла бы, а она…

— Это ещё не всё, — виновато произнёс Вернон, дав ей время прийти в себя. — Знаешь, я на следующий день, как Лили поселилась у нас, попросил мистера Розье кое-что разузнать. Нам в волшебный мир хода нет, Северус за морем, а в любом конфликте всегда стоит выслушать обе стороны. Так вот, миссис Поттер, когда её только выставили из дома, обратилась в колдовскую газету и выдала свою историю на-гора, как и нам. Как же, мать-героиня, хотела защитить сына от ужасной запрещённой магии, а жестокие и беспринципные аристократы погнали её вон. Тьфу! И Дамблдор тоже пару слов в её пользу вякнул, а вот потом… — многозначительно протянул он, не скрывая усмешки, и тут же сбавил тон: — потом подключилась вся магическая общественность, но совсем не так, как рассчитывали твоя сестра и её кумир. Мальчишке-то без тех ритуалов действительно не жить нормально, а то и вообще не жить. Чудо, не иначе, что Лили до сих пор открыто не назвали убийцей. А она ещё и иск в их Виде… Визел… суд волшебный подала против Поттеров. Требует признания родовых ритуалов опасными, денег, возмещения морального вреда. Опека над Гарри там тоже есть. Последним пунктом в немаленьком списке.

— Ты не можешь этого знать. Никакой адвокат не выдаст тайны клиента!

От потрясения у Петуньи вскриком прорезался голос, и Вернон шикнул:

— Разбудишь же всех. Тихо. Конечно, нормальный адвокат нормального клиента будет защищать пуще собственной жизни. Только Лили в магическом мире никто за свою не считает. Для них она магла с палочкой. Мистер Розье сказал, ему особо и напрягаться не пришлось, чтобы информацию собрать. Волшебники косточки Лили перемывают с радостью. Подожди. — Он поднялся и скрылся в темноте гостиной. Послышался звук открываемого секретера. Когда же Вернон вернулся и включил в кухне свет, то положил перед Петуньей несколько листов пергамента. — Вот документы. Выдержки, показания, копии газет. Гоблинской магией всё заверено. Я думаю, тебе стоит это прочесть, Пети, чтобы ты не думала, будто я на Лили наговариваю.

Трясущимися руками она схватилась за горло. Петунья не могла понять Лили. Мозаика той ситуации, в которой очутилась сестра и которую Петунья собирала по крупицам, в одночасье разбилась на кусочки, не собрать. Лили не любила сына? Почему она готова была принести его в жертву ради своих убеждений в магии? Чего хотела добиться оглаской в газете, понятно, но зачем решила судиться, если многие уже публично объяснили её заблуждения? Этого Петунья не знала. Зато она знала — но до этого мига боялась признать — что Лили с каждым днём всё меньше говорила о желании забрать ребёнка. Имя Гарри было практически невозможно услышать от неё, а вот то, что Поттеры и «остальные» поплатятся, — сколько угодно.

— Я никогда не хотел поставить тебя перед выбором: мы с Дадли или сестра, — но не вижу иного выхода.

— Дай мне прочесть, пожалуйста, Вернон, — неожиданно спокойным голосом попросила Петунья. — Я должна узнать всё сама.