Другой дом

— Звучит странно, не спорю, — объединять нас с ней таким образом. Но это неважно, — сделала оговорку Роза. — Ваш успех несказанно поможет мне и доставит радость. Мне трудно говорить об этом, но у меня есть на то серьезные, важные причины.

Она помедлила, озираясь по сторонам, не будучи уверена в том, как далеко может зайти в своей откровенности. Затем на ее побледневшем лице отразилась решимость.

— Меня захватила одна идея. Есть то, что я считаю хорошим и правильным, и хочу, чтобы это свершилось, и есть дурное и ошибочное, и его я должна предотвратить. Есть верность, которую я должна пестовать, — и память, которую я должна защитить. Большего я сказать не могу. — Она вещала с истовым пылом, подобно жрице, алтарь которой оказался под угрозой. — Если эта девушка станет вашей женой, я наконец обрету покой!

— Мой успех будет значить, что вы получите свое, я понял. Но, позвольте, что получу я? — внезапно спросил Пол.

— Вы? — Она побагровела от возмущения, услышав этот вопрос. — Как что? Вы получите Джин Мартл!

Он отвернулся, не сказав ни слова, а она в тот же самый момент увидела, как в отдалении особа, чье имя только что было произнесено, спускается по широким массивным ступеням. Роза тут же выскользнула за пределы круга кресел и торопливо подошла к своему собеседнику, который замер как вкопанный при ее приближении. Роза посмотрела ему прямо в глаза.

— Если вы подарите мне покой, на который я так уповаю, я все для вас сделаю!

И он остался смотреть, как она спускается к реке, с маленького мостика через которую махал ей шляпой Тони Брим, шедший к ним со стороны другого дома.

XVII

Тони вскоре присоединился к Розе Армиджер, и они вместе поднялись по лужайке туда, где уже стояла, беседуя с Полом, Джин Мартл. Когда хозяин Баундса приблизился, молодая леди встревоженно спросила, неужели Эффи так сильно нездоровилось, что он не смог взять ее с собой. Она ожидала встретиться с ней тут, а не найдя ее, решила, что Тони придет вместе с ней.

— Я оставил окончательное решение на усмотрение няни, дорогая моя Джин, — ответил Тони. — Ее нарядили как куклу от макушки до пяточек, а потом, при первом же признаке легкого недомогания, всю красоту разобрали и оставили ее раздетой и разочарованной. Бедный, безвинно страдающий ягненочек. Когда я уходил, к ней снова приступили с лентами и веночками; но такие дела быстро не делаются, и я бы не поручился, что, стоит ей один раз чихнуть, все снова не вернется в исходную точку. На то воля божья. Я не мог больше ждать.

— Вам не терпелось оказаться наконец в нашем милом, приятном обществе, — подсказала Роза.

Тони с лету подхватил этот тон легкой комедии, улыбнулся и сделал поклон.

— Мне не терпелось оказаться в вашем обществе, мисс Армиджер.

По истечении четырех лет он все еще носил траур, который стал уже таким привычным, что даже не казался неуместным в этом сельском уголке в летний послеполуденный час. Но этот же траур допускал прежнюю непринужденность в общении с женщинами, явно врожденную и безотчетную, удачно сочетавшую изящество лести без избитых фраз и легкой насмешливости без наглости. Он стал чуть старше, но не стал скучнее; утратил былой лоск, но не потерял шарма. Его присутствие всегда и везде оказывалось к месту, как бой часов в нужную минуту. Маленькие глазки Пола Бивера после появления Тони остановились на Розе с тем выражением, с каким пристально следят за кругами, расходящимися по воде после падения в нее тяжелого предмета. Никакая рябь на глади прекрасного лица его второй, более юной дамы, судя по всему, его не волновала.

— Я рада, что эти слова обращены не ко мне, — весело сказала Джин, — ведь, боюсь, я должна немедленно лишить вас моего блистательного общества.

— Кого же вы тогда им осчастливите?

— Сейчас — вашу дочь. Я должна сама пойти и узнать, как она себя чувствует.

Тони посмотрел на нее уже с большей серьезностью.

— Если вы так беспокоитесь за нее, я пойду с вами. Вы исключительно добры; мне сказали, что вы уже были у нее этим утром.

— Ах, вы были с ней этим утром? — спросила Роза у Джин, явно стремясь, чтобы вопрос этот прозвучал как можно более буднично, но было в ее тоне что-то, заставившее особу, к которой она обратилась, повернуться к ней с легким недоумением. Джин стояла на лужайке в черном платье, исполненная прелести и чистоты; удивление не омрачило несравненного сияния ее молодости.

— Я никогда с ней надолго не расстаюсь. Разве вы не знали, что я сделала ее предметом моего особого всеобъемлющего попечения?

— Под предлогом, что тем самым спасаете ее от грядущих адских мук, — добавил Тони. — Считается, что я рискую разбаловать ее, но Джин балует ее ничуть не меньше, и в результате наносимый ей вред удваивается.

— Как бы там ни было, прошу вас, не уходите, — принялась Роза мягко его уговаривать. — Вы же знаете, я и так вас почти не вижу, и как раз сейчас мне очень нужно поговорить с вами.