Другой дом

— О, мое… мое лицо просто отвратительно, и останется таким же неописуемо отвратительным навсегда! А ваше просто прекрасно. Всё и все здесь просто прекрасны.

— Я вас не понимаю, — сказал Пол.

— Куда уж вам. Я к вам пришла не за пониманием.

Он помедлил немного в тягостном недоумении.

— Зачем же вы пришли?

— Так вы можете терпеть меня, переносить самый мой вид?

— Разве я не сказал вам уже, что хотел к вам пойти?

— Сказали — но ведь не пошли, — возразила Роза. — Вы там вышагивали, как часовой, точно меня караулили…

— Я вас не караулил, — перебил ее Пол.

— А что же вы делали?

— Пытался успокоиться.

— Не похоже, чтоб вы успокоились.

— Да, — с горечью согласился он, — совсем не похоже.

— Я знаю, что вам может помочь: это одна из двух причин, по которым я пришла к вам. Вам-то, в отличие от остальных, не все равно. Пусть даже всего лишь чуточку не все равно; но то, что я скажу, может быть, чуточку вас и утешит. Пусть вас утешает то, что я потерпела неудачу.

Пол бросил на нее долгий взгляд, а после отвернулся, сделав какой-то невнятный, ничего не говорящий жест. Дать выход чувствам — даже излить свою боль — он, как ни силился, не был способен, и эта немота сама по себе составляла немалую часть его тяжких страданий. С минуту она наблюдала за его неловкими, громоздкими переживаниями.

— Нет, вам все-таки невыносимо мое присутствие, — констатировала она.

Какое-то время он молча стоял к ней спиной, как будто борясь с жестоким душевным волнением; наконец, с усилием — казалось, у него в этот момент даже дыхание перехватило — повернулся; в руке у него были раскрытые часы.

— Я разговаривал с мистером Видалом, — только и сказал он.

— Он вас тоже заверил, что за мной вернется?

— Он сказал, что у него еще есть кое-какие дела здесь, но он тем не менее подготовит все для отъезда. И вернется сюда с экипажем в ближайшее время.

— Поэтому я и ждала, — сказала Роза. — Я совершенно готова. Но он не приедет.

— Приедет, — заявил Пол. — Но дело не только в том, что ему нужно время.

Она угрюмо покачала головой.

— Нет. Однажды сбежав от этого ужаса и позора, он уже не сможет вернуться. Он думал, что сможет; он, без сомнения, пытался. Но это сильнее его.

— Тогда чего же вы ждете?

Она помедлила.

— Уже ничего. Спасибо. — Она огляделась по сторонам. — Куда мне пойти?

Пол подошел к окну и навострил уши.

— Кажется, я слышу звук колес.

Она прислушалась было, но снова покачала головой.

— Никто не едет — впрочем, как раз в том направлении я и двинусь.

Он вновь обернулся, грузный и неуверенный. Весь в сомнениях, не зная, на что решиться, он стоял у нее на пути.

— Что теперь с вами будет? — спросил он.

— Откуда я знаю — да и какая мне разница?

— Что с вами будет? Что теперь с вами будет? — повторял он, будто не слышал ответа.

— Вы напрасно меня так жалеете, — отозвалась она спустя мгновение. — Да, я потерпела неудачу — но я сделала все, что могла. Я не видела другого выхода — это было единственное, что мне оставалось. Последний проблеск возможности… Эта мысль захватила меня, я сделалась ей одержима.

Пол покраснел, точно больной на грани очередного приступа.

— Возможности чего?

— Свести его с ней. Скажете, мой расчет был смешон, а моя глупость так же отвратительна, как мое преступление. Я на это могу лишь ответить, что шансы были. Люди добивались успеха и в худших обстоятельствах. Впрочем, я не оправдываю себя: я вижу последствия своей ошибки. Теперь я обречена видеть их вечно — и такой я хочу, чтобы вы меня помнили. Поглядите-ка на меня хорошенько!

— Я был на все готов ради вас! — провыл, задыхаясь, Пол, как будто их разговор ровно ничего не значил.

Она обдумала эти слова; ее зловеще искаженное лицо вдруг просияло.

— Вы до сих пор готовы на все?

Он ничего не ответил; казалось, он был слишком поглощен осмыслением открывшегося перед ним мотива ее поступков.

— Да, я все видела так, как видела, — продолжала она. — Так оно было и так оно есть. Так оно есть, — повторила она неестественно резким тоном, на секунду дав волю тому нервному возбуждению, которое до сих пор силилась скрыть. — Теперь это дело прошлое: ничего уже не изменить, и то, что есть во мне наихудшего, уже никак иначе не проявится. Буря прошла, долг уплачен. Я могу быть выше этого.

Увидев выражение лица Пола, она осеклась.

— Да вы ни бельмеса не понимаете из того, что я говорю!

Он слушал ее — очевидно, она это поняла, — воспринимая все только через призму собственных чувств, а вовсе не так, как она стремилась преподнести.

— Почему вы не поговорили со мной, почему не поделились своими мыслями? Ничто из того, что я мог от вас услышать… ничто не оттолкнуло бы меня от вас. Если б я только знал, как низко вы падете…

— Что бы вы сделали? — требовательно спросила Роза.

— Я бы мог вас спасти.

— И что бы вы сделали? — настойчиво повторила она.

— Всё.

В молчании она отошла к окну.

— Что ж, я вас потеряла… я потеряла вас, — проронила она, наконец. — А ведь вы могли стать моим. Он же мне сказал, я же знала.

— Он вам сказал? — Пол рассеянно огляделся.