Другой класс

Бенедикта одарила меня таким взглядом, что я мгновенно почувствовал полную меру собственной некомпетентности.

– Этот-то как раз особой проблемы не представляет, – сказала она. – Дело не в нем, а в нашем директоре, и в докторе Блейкли, и в капеллане, и в преподавателях физкультуры, и в спортсменах – да почти во всех из «Сент-Освальдз», сэр. Здесь вообще какое-то ядовитое окружение.

– Ясно, – сказал я. – И что конкретно случилось?

– Аллен-Джонса заставили побеседовать с капелланом, – сказала Бен. – Ему стали внушать, что никакой он не гей, что это просто неправильная реакция с его стороны на чье-то дурное влияние, – и все в таком духе. Словно можно самому выбирать, быть тебе геем или не быть. Словно гомосексуализм – это нечто выдуманное, фантазия вроде покемонов.

– Кого, простите? – сказал я.

– Да не важно, не обращайте внимания. – Девочка Бенедикта махнула рукой, словно отметая в сторону мое жалкое невежество, и продолжила: – Самое главное, сэр, что они убеждают его, что быть или не быть геем – это его собственный выбор или даже его ошибка. Словно его поймали, когда он курил или кололся. Словно это просто фаза развития такая. Но ведь это совершенно неправильно! Вы должны остановить это, сэр.

Я кивнул. Да, конечно, я должен. Только остановить это совсем не так просто, как ей, по всей видимости, кажется. Замечательно, конечно, что она так в меня верит, однако на этой шахматной доске я, увы, всего лишь одинокий старый король, окруженный ферзями и слонами.

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал я. И только тут до меня наконец дошло: – А вы так близко принимаете это к сердцу, потому что… То есть я хочу сказать…

Теперь она смотрела на меня уже со смесью раздражения и умиления. А ведь лет через десять, подумал я, из нее получится великолепный преподаватель, настоящий классный наставник; этакий хорошо образованный Дракон, причем такого калибра, дорасти до которого мисс Смайли и мисс Малоун могут только мечтать.

– Ну, разумеется, я тоже такая, – сказала она. – А разве не видно?

Я признался, что до сих пор опыта в таких делах у меня было маловато.

– Это для вас имеет какое-то значение? – спросила она.

– Ни малейшего, – поспешил я заверить ее, думая о том, что, прожив столько лет в неведении (почти полном) относительно того мира, который Бен и Аллен-Джонс, несомненно, назвали бы «миром иной сексуальной ориентации», я теперь оказался буквально окружен представителями этого мира.

– Я сделаю все, что в моих силах, – повторил я.

Она, похоже, вздохнула с облегчением.

– Спасибо вам, сэр.

Она, конечно, еще совсем девочка и верит в возможности старших, но у меня, честно говоря, просто сердце в пятки ушло, как только я представил себе свои дальнейшие действия. Король в одиночку мало что может на шахматной доске и главным образом полагается на действия других фигур, издали диктуя им стратегию боя. Но какие фигуры имеются в моем распоряжении? Только Уинтер; одна-единственная пешка, которая, впрочем, способна однажды сыграть и более существенную роль.

Годился ли мне в помощники доктор Бёрк? Вряд ли. Капеллана сейчас довольно трудно понять; он высказывает свои мысли даже еще более невнятно, чем обычно, и, помнится, даже в глаза мне не смотрел, якобы полностью поглощенный опрыскиванием своих орхидей, когда заявил, что «необходимо сменить политику». Подозреваю, что наш директор уже успел и до него добраться. Но чего, собственно, хочет добиться Харрингтон? Я совершенно не могу поверить, что его так уж интересует Аллен-Джонс. Аллен-Джонс – тоже самая обыкновенная пешка в его игре. Скорее всего, главная мишень – это я. И хоть я пока не могу разглядеть, какова форма той ловушки, которую готовит для меня наш директор, мне совершенно ясно, что это лишь вопрос времени, когда именно ловушка захлопнется и я окажусь внутри…

Глава девятая 7 октября 2005

Сегодня наконец-то в учительской объявили о том, что наши доски почета украдены. Я заметил, что Дивайн глаз с меня не сводил, пока доктор Блейкли обличал «презренного преступника», призывая всех нас проявить бдительность и непременно его найти. Собственно, основной посыл его речи заключался в том, что данное преступление, скорее всего, было подготовлено и совершено кем-то из учеников, и доски, вполне возможно, найдутся либо на местном дровяном складе, либо на распродаже дешевого барахла, какие обычно происходят в чьем-нибудь гараже. Однако доктор Блейкли выдвинул и альтернативное мнение: кражу вполне мог замыслить и некий злой шутник – после этих слов я сразу почувствовал, как пристально на меня смотрит Эрик, – но если это так, то наши доски почета, по всей видимости, вскоре объявятся.