Другой класс

Слова придают вещам форму, Мышонок. Слова выпускают на свет чудовищ. Однако то чудовище так и осталось спрятанным ото всех – словно некая вещь, забытая в дальнем углу буфета, подгнившая, покрывшаяся плесенью и ставшая со временем почти неузнаваемой; в своем реальном обличье то чудовище порой является мне только во сне. И постепенно я даже стал забывать о нем, представляешь, Мышонок? Я стал забывать о том чудовище.

Но летом 88-го в моей жизни неожиданно вновь появился Чарли Наттер. Просто в один прекрасный день он взял да и пришел в дом моих родителей – загорелый, ухоженный, с красивой стрижкой, совсем не похожий на того нервного Пуделя, каким был когда-то. Из его поведения начисто исчезла прежняя легкая манерность; исчезли и пятна экземы, некогда сплошь покрывавшие его тощие руки. Ему тогда только что исполнился двадцать один год, и он уже успел получить диплом, окончив факультет английской филологии в университете Дарема. Его, разумеется, в течение нескольких лет подвергали определенной «терапии» – и медики, и церковь, – но теперь все это осталось позади. Теперь он больше ни от кого не зависел и прямо-таки сиял благодаря обретенной уверенности в себе.

Чарли не сказал мне ни слова, увидев, как сильно я изменился внешне, но я-то сразу почувствовал, что он потрясен. Он сообщил, что приехал в Молбри «только погостить», что остановился он у «одного своего друга», с которым планирует отправиться на каникулы в Италию. Впрочем, он не выдержал и пяти минут, после чего признался, что этот «один друг» и есть Гарри Кларк; а еще через пять минут он уже вовсю рассказывал мне, какие у них замечательные взаимоотношения. Пудель никогда не умел держать рот на замке. И потом, он был так счастлив. Наконец-то он стал совершеннолетним, и теперь его дружба с Гарри считалась вполне законной. Да и университет сыграл в его жизни весьма положительную роль, став для него неким убежищем – и от родителей, и от тех ужасов, которые ему довелось пережить.

Оказывается, все это время они с Гарри вели довольно оживленную переписку. Пудель подробно рассказал мне, как он после случившегося написал Гарри из своей новой школы, а Гарри посоветовал ему выждать, убедив его, что всего через четыре года он сможет навсегда покинуть родительский дом. Чем, собственно, и спас тогда неустойчивую психику Пуделя.

– Мне, правда, понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что Бог любит меня именно таким, какой я есть, – откровенничал он. – Что Бог не может отвечать за людские предрассудки и ненависть. Что Он создал меня геем и любит меня таким.

Никогда раньше Пудель так много не говорил! Я внимательно его слушал, но в душе у меня уже пламенел маленький красный клубок гнева. «Бог создал меня геем! Бог меня любит!» Чушь собачья! Бог создал тебя геем по той же причине, по какой сам же создает искушения на твоем жизненном пути, а потом фальшиво удивляется: как это ты на такую ерунду купился?

Я что-то сочувственно промычал, а потом спросил:

– Я полагаю, ты излагаешь мне философию Гарри?

Он кивнул.

– Знаешь, Гарри так мне помог! Он заставил меня понять, что я вовсе не обязан быть таким, каким хотят видеть меня мои родители. Я вовсе не обязан разделять их взгляды и уж точно не должен чувствовать себя виноватым, потому что я не такой, как они. И сейчас, впервые в жизни, я чувствую себя совершенно свободным!

Пудель продолжал что-то радостно бормотать, пузырясь от счастья и забыв обо всем на свете. Все влюбленные становятся удивительными занудами и абсолютно не замечают, что невольно превратились в самых тупых людей на земле, полностью зацикленных на себе. Но я продолжал притворяться, будто внимательно его слушаю, и вполне удачно кивал в нужных местах, пока он излагал свои философские взгляды, – а точнее, взгляды Гарри. Но внутри у меня уже все кипело от злости, и тот клубок гнева вот-вот мог обернуться ядерным взрывом.

Свободен? Да какое он имеет право быть свободным? Какое он имеет право уйти от ответственности за свою вину? Ведь любой человек, слушая его сейчас, счел бы, что невозможно поверить, будто это он – а вовсе не я – был тем убийцей. А все-таки тогда Гарри Кларк выбрал именно его, стал ему помогать, стал его спасать. Вот что было совершенно несправедливо! Ведь сперва-то он меня выбрал! Так почему же он потом меня бросил?

Мимолетный запах меловой пыли, и скошенной травы, и полированного дерева. Стук каблуков в коридоре. Доносящаяся откуда-то светлая музыка. Эхо отдаленных голосов, усиленное натертыми паркетными полами. Его рука у меня на плече, которая подталкивает меня куда-то вниз, к столу. Затем звук его голоса: хороший мальчик… Примерно так разговаривают с собакой.

В том-то и дело, Мышонок, что память – штука непредсказуемая. Иногда спусковым крючком для нее служит какая-нибудь мелочь. Но на этот раз, по иронии судьбы, таким спусковым крючком для моей памяти стал Пудель. Пудель, разрумянившийся от счастья; Пудель спасенный; Пудель, обретший свободу благодаря Любви.