Другой класс

– Вот ведь дерьмо какое! – повторил я, понимая, что еще немного, и он, пожалуй, действительно выберется на сушу. Озираясь в поисках какого-нибудь подручного средства, я заметил старую тележку из универсама. Колесики у нее отвалились, но сама она была вполне крепкой, и я потащил ее к яме. Почему-то тележка оказалась довольно тяжелой, но я уже почти справился со своей задачей, когда вдруг услышал чьи-то шаги. Оказалось, что это Голди, страшно встревоженный и смотревший на меня с таким удивлением, словно ожидал увидеть здесь кого-то совсем другого.

– Зигги, что это ты делаешь? – спросил он.

В эту минуту мне больше всего захотелось и его тоже в воду столкнуть. Но потом у меня возникла идея получше. И я сказал:

– Этот тип хотел с Чарли кое-какими грязными делишками заняться, а Чарли его оттолкнул, вот он в воду и свалился. А Чарли, естественно, не выдержал и убежал.

Голди только глаза растерянно выпучил.

– Какими это кое-какими? – спросил он.

– Сексом, идиот! – рявкнул я. – Только таким, какой извращенцы любят.

Некоторые ребята боятся сатанистов. Некоторые – своих учителей. А некоторые вообще живут в вечном страхе – они всего боятся: хулиганов, задир, атомной бомбы, рака. Ну а Голди больше всего боялся всяких извращенцев. Честно говоря, это ему отец внушил; его отец и в церкви вечно внушал всем, что возле глиняного карьера и на свалке полно извращенцев, которые только и норовят кого-нибудь из мальчиков сцапать. И в общем-то он отчасти был прав. Но только отчасти, ибо главная-то опасность таилась вовсе не в карьере, а куда ближе к его собственному дому.

– Мне кажется, – сказал я, – мы нашли причину Особого Состояния Чарли.

Голди еще сильней выпучил глаза.

– Ты хочешь сказать… ты думаешь… он знал этого типа?

– Я почти уверен, что именно здесь они и встречались. Потому-то Чарли вечно сюда и таскался. Но в последнее время он пробовал измениться, тогда-то, наверное, все у них и пошло наперекосяк. А в итоге приключилась беда.

И я в нескольких словах обрисовал ту схватку, которая здесь якобы произошла. По-моему, получилось очень даже правдоподобно. А потом Голди наконец заставил себя заглянуть в Шурф и увидел, каков он, этот «насильник», и понял, что это всего лишь жалкий мальчишка из предместий, какой-то грязный саннибэнкер…

Пока мы говорили, Крысеныш успел почти выбраться из воды, но глинистый берег оказался все же слишком крут, да и сам Крысеныш в тяжелой, насквозь пропитанный водой одежде совершенно выдохся, так что сил, чтобы окончательно выкарабкаться, у него уже не осталось. К тому же отломился тот корень, торчавший из земли, и теперь Крысенышу приходилось руками выкапывать в земле что-то вроде ступенек и с их помощью понемногу подтягиваться все выше. Надо отдать ему должное: он не струсил и держался в высшей степени стойко.

Мы с Голди смотрели на него сверху. Он был весь облеплен желтой глиной, и из-под этой глиняной маски виднелись только его глаза. Если бы он сказал нам хоть слово – хотя бы одно-единственное! – то вряд ли мы решились бы это сделать. Но он молчал; страшный, покрытый глиной, он и человеком-то не выглядел; да и те звуки, что вылетали у него изо рта – свист, бормотанье, прерывистое дыханье, – на человеческую речь тоже похожи не были.

Голди смотрел на него как завороженный. Казалось, он что-то проигрывает в уме, подсчитывает разные возможности. Их, собственно, было всего две. Первая: мы отпускаем Крысеныша; а вторая…

– Мы не можем его отпустить! Он нас видел, – сказал я.

Голди промолчал. Да, он явно что-то обдумывал. Только сейчас это была не алгебраическая задачка и не трудный перевод с латыни. Сейчас у Голди, да и у меня, буквально почва из-под ног уходила. И потом, по-моему, Голди меня боялся.

Я глазами указал ему на старую тележку из универсама.

Он покачал головой. Потом сказал:

– Нет, так нельзя.

А Крысеныш уже почти выполз из ямы; он продолжал руками выкапывать ступеньки в плотной и скользкой глинистой стене шахты, потом подтягивался и ставил на ступеньку ногу. Дыхание вырывалось у него изо рта извилистыми белыми перьями. Скрюченные пальцы на руках посинели от холода.

– Мы могли бы просто оставить его здесь и уйти, – сказал Голди.

– Уйти? После такого? А потом что? Не будь дураком! – Я решительно взял его руку и положил ее на один бортик тележки, а сам взялся за другой. Тележка была достаточно тяжелой, чтобы решить все наши проблемы. – Никто никогда ничего не узнает, – сказал я. – А Чарли считает, что все это его рук дело. И потом, какая разница – одним извращенцем больше, одним меньше?

Я выждал, позволяя этой мысли укорениться в его душе. Потом он медленно поднял на меня глаза, мы сосчитали до трех и толкнули тележку вниз. Я еще успел увидеть, как глаза Крысеныша расширились от ужаса, и он сразу ушел под воду…

Мы еще некоторое время постояли там, опасаясь, что Крысеныш снова вынырнет. Но на этот раз он так и не вынырнул.