Другой класс

А потом я просто пошел домой. Посмотрел телевизор; сделал домашние задания; заполнил пару страничек в дневнике. Но, честно говоря, Мышонок, мне было не по себе. Я-то надеялся, что после такого буду чувствовать себя просто прекрасно. А на самом деле получилась какая-то ерунда. Глупо, конечно, но со мной явно что-то было не так. На этот раз – в отличие от той истории со школьными кроликами – у меня не возникло ощущения, что мой извечный страх нашел себе другое вместилище. Нет, он остался со мной, зато обрел иной голос. Не слишком громкий, но с тем самым противным гнусавым акцентом, который так ненавидят мои родители. И этот голос преследовал меня целых семь лет, Мышонок; правда, он ничего особенного не произносил, разве что иногда спрашивал: «Все путем?» – и с присвистом втягивал носом холодный воздух, точно зверек, взявший след.

Но я всегда о нем помнил; он, словно отсчитывая секунды моей жизни, звучал всегда так спокойно и негромко, как мог бы звучать голос Бога, – если бы, конечно, Бог оказался саннибэнкером.

Глава десятая 3 ноября 2005

И вот теперь мне придется убить твоего брата. Надеюсь, из-за этого ты не станешь держать на меня зла? Я просто боюсь, что он слишком опасен. У него те страницы, вырванные мной из дневника, а их нам непременно нужно вернуть. Мы же не хотим, чтобы их прочел кто-то еще, правда, Мышонок? Хотя, возможно, это даже было бы и неплохо, в конце концов. Я уже давно подумывал о том, как бы мне со всем этим покончить, вот тут, пожалуй, подходящий шанс как раз и появился. От Голди мне теперь все равно никакого проку. Ты вспомни, с какой легкостью он через Пуделя-то переступил. И какую «верность» он хранил мне. Впрочем, Голди всегда был слабаком. Одного намека на возможные неприятности ему хватило, чтобы сразу клюнуть на самый убогий шантаж. Причем шантаж со стороны какого-то жалкого уборщика! Какого-то грязного саннибэнкера.

Убить человека, в общем-то, нетрудно. Можно в один миг столкнуть его с моста. Или хорошенько ударить по затылку. Пожалуй, умение убивать можно сравнить с умением ездить на велосипеде: если уж научился, то никогда и не разучишься. Однако избавиться от твоего братца оказалось труднее, чем мне представлялось. Кто бы мог подумать, что он окажется таким крепким орешком, этот толстый мальчишка, которого я когда-то прозвал Пигги и который вечно распускал нюни, когда мы топили крыс? Он, правда, теперь совсем не толстый. А дураком он и вовсе никогда не был. Он был осторожным, но отнюдь не глупым. Вот почему он и жив до сих пор.

Я заплатил ему тогда десять тысяч фунтов. Разумеется, заплатил. И Голди тоже. Меня даже несколько задело то, как легко Голди это сделал – ведь положенную мне зарплату он всегда выплачивает крайне неохотно. Словно с его стороны это просто благотворительность какая-то, словно он мне ничего и не должен! В общем, я получил назад свои странички из дневника и сжег их в камине, и теперь, пожалуй, моя душа могла бы быть спокойна, если бы не твой брат, Мышонок, который теперь знает, что на самом деле случилось с Крысенышем; а если он еще припомнит те игры, которым мы с тобой так часто предавались в глиняном карьере, то легко сложит два и два и догадается, как именно было дело и с Пуделем.

Целый месяц прошел с тех пор, как он меня разыскал. С тех пор я и сам проделал массу расследований и довольно много о нем узнал. Его имя Б. Б. Уинтер[153]. Я не раз видел его в Деревне, но живет он в Белом Городе – адрес я знаю – со своей пожилой матерью. Он не пьет, не употребляет наркотики, и друзей у него, похоже, нет. Одиночка. С ним, пожалуй, не так уж и трудно было бы разобраться. Однако после той нашей первой встречи он больше никогда не встречался со мной с глазу на глаз. Даже деньги я ему передавал в кофейне нашего местного супермаркета; причем он велел сунуть их прямо в сумку с продуктами. Десять тысяч фунтов занимают не так уж много места, так что их совсем не было заметно в большой хозяйственной сумке под буханкой хлеба, коробкой яиц и бутылкой молока. Все вообще выглядело совершенно невинно. Я заказал чай и тосты, а он передал мне те странички из дневника, вложенные в поздравительную открытку. Никто бы ни о чем не догадался, даже если б сидел рядом с нами.

Собственно, после этого у меня не было ни малейших причин снова с ним видеться. И все же, Мышонок… я то и дело его замечал. Однажды, когда он пешком через парк возвращался домой из «Сент-Освальдз». Затем как-то раз в «Розовой зебре» – это кафе с «органической пищей» на границе с Белым Городом. А однажды я шел по улице, а он проезжал мимо в своем маленьком синем «Пежо» и помахал мне рукой. Чего же он ждал, Мышонок? Почему сразу не уехал из города, как собирался?