Другой класс

Да, я сознательно ввел капеллана в заблуждение. И ни капли об этом не жалею, хотя впоследствии это стало для меня причиной определенных неприятностей. Зато я очень жалею, что сам тогда ничего не заметил, – ни малейших признаков. Впрочем, забот у меня хватало, и, как только очередной кризис миновал, Харрингтон и двое его друзей снова отступили на задворки моего восприятия.

Те несколько недель и впрямь выдались на редкость загруженными. Осенний триместр подходил к концу, и у меня помимо уроков оказалась целая куча разных дел, в том числе натаскивание к экзамену по латыни нескольких старшеклассников; затем неминуемый приезд двадцати французских ребят по обмену из школы «La Baule», что всегда связано с невероятными хлопотами и суматохой; затем снова совершенно не вовремя выпал снег; и, наконец, шла подготовка школьного спектакля «Антигона» по пьесе Софокла, а для этого у меня изъяли двух самых лучших учеников предпоследнего года обучения, да и Гарри целыми днями пропадал на репетициях и был занят даже во время обеденного перерыва, а после занятий и вовсе до позднего вечера.

Затем случился весьма неприятный инцидент с кроликами. На задах школы в загоне содержалось с полдюжины кроликов; за ними ухаживали ребята из моего класса, заявив, что ставят некий научный эксперимент; и вот однажды все кролики были найдены мертвыми; а обнаружил это мальчик, который пришел их покормить.

Сперва я решил, что в крольчатник попросту забралась лиса. Однако никаких следов нападения хищницы заметно не было; все трупики кроликов были абсолютно целыми, хотя и промокшими насквозь, и кто-то аккуратно выложил их в ряд прямо в клетке. По школе моментально поползли слухи о применении черной магии. Тот мальчик, что обнаружил кроликов мертвыми – весьма, кстати, впечатлительный ребенок по фамилии Ньюмен, – был всем этим страшно расстроен, и ему, естественно, посоветовали поговорить с нашим капелланом, а также с нашим «сатанистом» мистером Спейтом. В итоге комбинированное воздействие этих душеспасительных бесед оказалось столь велико, что мальчик впал в состояние такой заторможенности, или, точнее, замороженности, что и сам стал похож на кролика, угодившего ночью на шоссе в перекрестный свет фар двух автомобилей.

Это, впрочем, вовсе не значит, что я начисто забыл о Чарли Наттере или о Гарри Кларке; просто они в этот момент были далеко не единственной моей заботой; кроме того, единственным свидетельством того, что у моих учеников что-то не так, служил для меня только рассказ Харрингтона (и, разумеется, кое-какие пояснения Гарри). А поскольку успехи Чарли Наттера были отнюдь не блестящими, я рассчитывал увидеть на одной из встреч с родителями, которые всегда проводятся в конце триместра, его отца, Стивена Наттера, ЧП, и, возможно, кое-что с ним обсудить – нет, разумеется, не сексуальные предпочтения Чарли; это, я полагал, совершенно не мое дело, поскольку не имеет ни малейшего отношения к изучению латинских глаголов. Я хотел выяснить, каково в целом душевное состояние мальчика. Впрочем, заранее я к этому разговору не готовился. Между тем родители Харрингтона уже выразили желание пообщаться со мной и узнать, насколько хорошо успевает их сын, и мне после того, как в начале триместра наши отношения сложились не слишком удачно, хотелось произвести на них максимально благоприятное впечатление.

Они явились в среду – в первый же из трех Родительских Вечеров. Мы обычно проводим такие встречи прямо в классе, и каждая продолжается минут десять, после чего устраивается десятиминутный перерыв. Некоторые выбирают время с шести до девяти, другие же приходят совсем поздно вечером. Мы всегда выставляем в коридор стулья, чтобы родители могли спокойно посидеть и дождаться своей очереди. Эта система продумана практически идеально, и все же абсолютно невозможно предугадать, кто из родителей, подобно своим сыновьям, окажется любителем опаздывать, кто в разговоре бывает груб, а кто просто плохо организован и совершенно не способен уложиться в отведенные десять минут. В результате эти Вечера редко заканчиваются раньше половины одиннадцатого, а на следующий день все преподаватели приходят в школу совершенно измученными и с трудом ведут уроки.