Другой класс

В школе у нас все просто помешались на этом дурацком спектакле. В основном, конечно, из-за того, что в нем участвуют девочки из «Малберри Хаус». Одну из них зовут Беки Прайс – это та самая рыжая девочка-фламинго, что у нас в церкви иногда под гитару поет. Про нее мне Голди сказал. (По-моему, он в нее влюблен.) А мне самому до лампочки и этот спектакль, и эта рыжая девица. Куда больше меня волнует то, что близится конец триместра. До рождественских каникул всего одна неделя осталась. Хотя сам по себе праздник меня не особенно волнует. По телевизору, как всегда, будут показывать всякое дерьмо. Ну, еще испекут, разумеется, фруктовый кекс с изюмом и цукатами. А добрые родственники притащат подарки, считая, что выбрали самое подходящее для четырнадцатилетнего мальчика. Зато, по крайней мере, на две недели от мистера Скунса я буду избавлен.

А вот Гарри мне действительно будет очень не хватать. Впрочем, я ведь могу и домой к нему прийти, он мне сам предлагал. У него дома полно всякой всячины. Редкие пластинки, концертные программы. Книги. Куча перепечатанных стихов, разные интересные постеры. Он сказал, что я в любое время могу к нему заглянуть и на несколько дней взять у него любую книжку или пластинку, какую захочу. А родителям всегда можно сказать, что я пошел на дополнительные занятия по английскому. Они поверят. Уверен, что поверят. А где живет Гарри, я уже знаю. В Белом Городе, в одном из тех стандартных домов, что неподалеку от глиняного карьера. У него целая комната отведена под коллекцию книг и пластинок; а еще у него на окнах красные шторы, а на полу красный ковер, и когда во всем доме горит свет, он с улицы выглядит как китайский фонарик. Я все время об этом думаю. И о нем тоже. Мы с ним так похожи, Гарри и я. Я понимаю, он старше и все такое, но он очень сильно отличается от всех остальных преподавателей. Мы с ним и разговариваем как равные. И даже когда не разговариваем, а молчим, то все равно словно переговариваемся без слов. Иногда я думаю о том, что, когда мне наконец удастся сбежать из дома, я постараюсь найти себе жилье где-нибудь в Белом Городе, неподалеку от дома Гарри. И тогда я смогу каждый день его видеть. И отношения у нас, возможно, будут уже не как у преподавателя и ученика, а совсем другими, более сложными и интересными…

Слушай, Мышонок, что у тебя за гнусные мысли! Пока, разумеется, ничего такого между нами не происходит. Ты, может, и не поверишь, но в жизни есть вещи куда более интересные, чем секс. Хотя в нашей школе в это и впрямь трудно поверить. Голди, например, на сексе прямо-таки помешан, несмотря на все его святые устремления. Сейчас у него на уме только девицы из «Малберри Хаус»; он всякий раз им под юбку заглянуть старается, когда они в автобус садятся. По-моему, секс – это просто разновидность легкого помешательства. И он здорово отвлекает от реальных ценностей. Вот Гарри, например, выше подобных вещей. Гарри – интеллектуал. Он вообще духовное ценит больше физического. Вот почему, если я все-таки соберусь к нему пойти, я ни слова об этом не скажу ни Голди, ни Пуделю. И, разумеется, пойду к нему один. Мы с ним будем беседовать о музыке, о писательстве, об искусстве, о смерти; мы будем пить чай в гостиной, а потом, если у меня хватит мужества, я, возможно, расскажу ему о Банни, и о тебе, и даже о Моем Состоянии.

Нужно всего лишь немного мужества – кажется, он так сказал.

Да, я уверен: уж он-то меня поймет.

Глава шестая Осенний триместр, 1981

Родители Наттера так и не явились ко мне в назначенное время. А на следующий день я получил записку, в которой они сообщали, что Чарли заболел гриппом и просит преподавателей прислать ему письменные задания, которые он выполнит в течение рождественских каникул. Я отправил ему несколько упражнений на употребление латинских глаголов прошедшего времени и несколько отрывков из Вергилия для перевода, а также какое-то произведение Теда Хьюза, переданное мистером Фабрикантом, и что-то из немецкой прозы от доктора Дивайна. Зато наш «сатанист» мистер Спейт приготовил для Наттера целый список книг. Было похоже, что на рождественских каникулах Чарли Наттер времени даром терять не будет.

Последняя неделя триместра завершалась более-менее нормально. Спектакль «Антигона» имел большой успех, особенно среди некоторых наиболее впечатлительных представителей моего пятого, предвыпускного, класса. Рыжеволосая искусительница из «Малберри Хаус», оказавшая столь губительное воздействие на их дисциплину и успеваемость, в последний раз вышла на поклон и покинула наконец нашу школу – к моему великому облегчению, хотя высказывать это вслух я не стал. Французы из школы «La Baule» то появлялись, то исчезали, точно окутанные дымкой таинственности цыгане. Харрингтон и Спайкли вели себя тихо, были вежливы и почтительны – но мне порой казалось, что они поглядывают на меня с легким беспокойством, словно ждут, что я скажу нечто такое, о чем никогда в жизни даже не заговаривал.