Другой класс

Мало того, родители постоянно проводят со мной всевозможные короткие беседы о друзьях, о девочках, о школе, и если бы со мной в школе и впрямь что-нибудь этакое случилось, я бы просто не знал, как смотреть им в глаза. Я уж подумывал, не сказать ли им прямо: Мой учитель – гей. Он любит гладить мне ноги, ощупывать меня всего и совать руки мне в штаны. Это уж точно заставило бы их насторожиться. И, возможно, они бы мне даже поверили. Во всяком случае, они наверняка сообщили бы об этом и директору, и школьному совету, а может, даже и в полицию бы заявили. Меня они, конечно, сразу же забрали бы из этой школы, и я бы никогда больше Гарри не увидел.

Всю эту неделю я думал о нем. Я даже несколько раз проехал на своем новом велосипеде мимо его дома. А два раза ненадолго остановился и стал смотреть на его окна. На окнах у него занавески, как и у всех, только он их до конца не задергивает, и если подойти к самому окну, то в щелку можно увидеть, что происходит внутри. А внутри у Гарри стояла елка, украшенная звездами и стеклянными шариками. Настоящая елка, не какая-то там искусственная, как у моих родителей. А еще у Гарри горели настоящие свечи; и на двери у него висел венок из омелы; и вообще было такое ощущение, словно в доме у него тепло и безопасно. А внутри у него все стены уставлены полками с книгами и пластинками.

Да, его дом выглядит совершенно безопасным. Безопасным, теплым, гостеприимным – таким, куда всегда можно прийти и поговорить обо всем на свете, и там тебя обязательно выслушают. Я уже столько раз стоял возле его дома, собираясь постучаться, но отчего-то все не решался и в итоге трусливо сбегал. Наверное, для меня это слишком серьезный шаг. А ты как думаешь, Мышонок?

Сегодня я снова взял велосипед и поехал к дому Гарри, твердо намеренный на этот раз все-таки постучаться. Я и подарок для него с собой захватил – двойной альбом «Пинк Флойд» «Стена» – и, разумеется, поздравительную открытку. Я понимал, что немного запоздал с этим, ну да ничего. По крайней мере, мой подарок он получит до Нового года, и я тогда увижу, с каким лицом он будет читать мою открытку, и, может быть, я расскажу ему…

Было холодно. На земле лежал снег. Я надел теплую спортивную куртку, но и в ней здорово замерз. Было видно, как мое дыхание сгущается в воздухе, превращаясь в облачка, похожие на призраки тех, кем я был когда-то давно. Я оставил свой велик у передней калитки, а сам подошел к дому и заглянул в знакомую щель между шторами. В камине горел огонь, и возле камина на столике стоял чайник. И две чашки.

Интересно, подумал я, кто это там с ним? У него ведь никаких родственников нет. И о своих подружках он никогда не упоминал. Возможно, кто-то из коллег по школе к нему в гости зашел, подумал я. Может, мистер Стрейтли или даже Скунс. Я знаю, что они друзья. Не понимаю только, почему они дружат: у них ведь ни капли общего нет. И тут приоткрылась кухонная дверь, и в гостиную вошли двое. Один был Гарри. А второй – худющий, кудрявый…

Ох, Мышонок! Это был Пудель.

У меня на мгновение даже дыхание перехватило. Пудель? А он-то что там делает? Нет, ревности я тогда еще не испытывал – просто был очень удивлен.

Пудель?

В Пуделе нет ничего особенного, думал я. Пуделю там быть совершенно не полагается. И все-таки он там был – в джемпере с треугольным вырезом, а на груди рисунок в виде снежинок. И он разговаривал с Гарри так, словно имел на это все права в мире. А потом повернулся к светящейся елке, украшенной звездами, и на его физиономии расцвела такая широченная улыбка, какой я у него никогда раньше не видел. Такое ощущение, будто он только что получил от Гарри рождественский подарок – самый лучший в его, Пуделя, жизни. А потом он его поцеловал! Представляешь, Мышонок? Он поцеловал Гарри, этот маленький извращенец!