Другой в литературе и культуре. Том I

Вот мы и тут. Но какой же это запад, когда город называется Београд – Белый Город, и главное здание на главной его площади, высокий и кораблеобразный дом с башенками и шпилями называется «Москва», и король – в прошлом русский школьник? И на вывесках русские буквы, но слагают они слова непривычные глазу, как в Киеве во времена гетманщины, только без той кокетливо-самодовольной наглости.

Освоились скоро. В самом деле, что за трудности, когда нож по-сербски называется – нож, вилка – вилюшка, человек – човек, женщина – жено? Стоит только настроить язык на школьный церковно-славянский лад, и все пойдет, как по маслу. А сколько кругом русского! Хотя бы вот те же самые вывески над темноватыми входами «кафан», где дремлет в высоких бочках густое, крепкое вино. Каждое торговое предприятие имеет свой покровительственно-именной девиз. Вот «код генерала Скобелева», вот «код белог Цара», вот «код веселог руса», и сам я видел вывеску в маленьком городке «код Петра Степановича, киевского помещика»…

А там и пошло. Эшелон за эшелоном – десять, двадцать, тридцать тысяч русских, прожженных огнем гражданской войны… И вот уже – свои газеты, комитеты, канцелярии и, конечно, бесконечное множество «Рюриков», «Варягов» и «Асторий» с русскими балалаечниками с самоваром на стойке, с ленивыми варениками и сибирскими пельменями. И за бумажки, еще вчера ничего не стоившие, летевшие по ветру, устилавшие пароходную палубу, сегодня дают полновесные, полные динары, и после миллионов за взятую с боя котлету из собачьего мяса, за ржавую селедку, коробку спичек – витрины, ломившиеся от всяческого давно забытого добра, и мирный добрый басок: «Пожалуйте, братушкам скидка, а нет – и в долг поверим…»[244]

Эта атмосфера поддерживалась и решениями югославского правительства, которое в 1928 году совместно с Комиссией по делам русских беженцев создает Русский культурный комитет (РКК). Его цель – формировать такие институты для жизнедеятельности русских эмигрантов, «без которых особенно русский интеллигентный человек считает себя вычеркнутым из культурной жизни – науки, литературы и искусства…»[245]

И хотя на бытовом уровне трудности, вызванные особенностями расселения эмигрантов и их персональными судьбами, были неизбежны, разница между местным населением и русскими не воспринималась как болезненная и непреодолимая.

Так, в русском сатирическом журнале «Бух!» мы не найдем ни одной статьи, в которой жизнь русского эмигранта противопоставлялась бы жизни местного населения. Русские авторы не только включали в свои публикации сербскую лексику, но и печатали произведения югославских писателей. Особый интерес представляют рассказы В. Брандима «Серб о русских» (1931. № 4) и «Како су Руси освоjили Београд» (Как русские оккупировали Белград. 1934. № 21). Присутствие русских в Белграде осмыслялось как нашествие, но в позитивном ключе. Русские описываются иронично и в то же время с любовью. Югославия именуется Королевством Сербов, Хорватов, Словенцев и Русских беженцев: