Другой Зорге. История Исии Ханако

Единственное, почему я грустен, это то, что ты одна все должна делать, а я при этом не могу тебе чем-либо помочь, не могу доказать свои чувства любви к тебе. Это грустно и, может быть, жестоко, как вообще наша разлука… Но я знаю, что существуешь ты, что есть человек, которого я очень люблю, и о ком я здесь, вдали, могу думать, когда мои дела идут хорошо или плохо. И скоро будет кто-то еще, который будет принадлежать нам обоим.

Помнишь ли ты еще наш уговор насчет имени?

С моей стороны, я хотел бы изменить этот договор таким образом: если это будет девочка, она должна носить твое имя. Во всяком случае, имя с буквы “К”. Я не хочу другого имени, если даже это будет имя моей сестры, которая всегда ко мне хорошо относилась. Или же дай этому новому человеку два имени, одно из которых обязательно должно быть твоим. Пожалуйста, выполни мое желание, если речь будет идти о девочке. Если же это будет мальчик, то ты можешь решить вопрос о его имени.

Я, естественно, очень озабочен тем, как ты все это выдержишь, и будет ли все хорошо. Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки, получил известие.

Сегодня я займусь вещами и посылочкой для ребенка, правда, когда это до тебя дойдет — совершенно неопределенно. Будешь ли ты дома у своих родителей? Пожалуйста, передай им привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я тебя оставил одну. Потом я постараюсь исправить все это моей большой любовью и нежностью к тебе.

У меня дела идут хорошо, и я надеюсь, что тебе сказали, что мною довольны.

Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую.

Твой Ика».

Но еще до получения известия о беременности жены Рихард познакомился с Исии Ханако.

Она не была единственной женщиной, с которой у Зорге сложились близкие отношения в Японии. Еще во время первой командировки случилась удивительная встреча, которую нельзя было предусмотреть и которая могла стоить Рихарду жизни. Прибыв в Токио, он познакомился с подполковником Ойгеном Оттом, ожидавшим скорого назначения на должность германского военного атташе в Японии, и его женой Хельмой. Точнее, знакомиться с Хельмой пришлось только для вида, потому что десять лет назад он знал эту эффектную блондинку очень высокого роста (она была выше мужа почти на голову) как Хельму Бодевиг. Вместе с Рихардом она состояла в марксистском кружке и спорила с товарищами о судьбах мировой революции. Затем их пути разошлись: она вышла замуж за профессионального военного, ветерана, как и Зорге, Первой мировой, а он уехал в Москву и стал разведчиком. Теперь судьба свела всех троих в Токио. В 1933 году, когда они вновь встретились, упоминать о подобных политических увлечениях молодости стало уже небезопасно, но ни Рихард, ни Хельма друг друга не выдали. Возможно, общий секрет способствовал тому, что между ними возник роман, о котором хорошо знал муж Хельмы Ойген Отт. Позже именно фотографию Хельмы найдет Ханако в ящике письменного стола Зорге, и даже на окнах в доме разведчика будут висеть занавески, вышитые заботливой рукой жены немецкого посла. Любовные отношения Рихарда и фрау Отт не привели к разводу посольской четы. Не привели они и Ханако к разрыву со своим новым другом, не создали напряжения в этом странном любовном четырехугольнике. Скорее всего, к тому времени отношения супругов Отт уже не были безупречными, а как военного атташе полковника Отта больше заботили служебные вопросы, чем семейные проблемы. В решении первых Зорге оказался неоценимым помощником. В отличие от Рихарда Зорге, Отт плохо разбирался в японских делах и оказался недостаточно хорошим аналитиком, чтобы обходиться в своей важной и ответственной работе без помощи со стороны. Эту функцию Зорге взял на себя, и в дальнейшем Отт и шагу не мог ступить без консультации со своим другом и другом своей жены. В 1938 году, когда Отт стал послом (что и произошло в значительной степени благодаря знаниям Зорге, за которые в Берлине ошибочно принимали знания и усилия Отта), советский разведчик получил полный доступ к дипломатической переписке и использовал это на благо Москвы. А вот роман с Хельмой к тому времени совершенно иссяк. И не только потому, что окрепли отношения с Ханако.

Помимо нее, у Зорге были связи с немками: секретаршей посла Лили Браун, музыкантом Этой Харих-Шнайдер, журналисткой Лили Абетт; с японками из высшего общества, включая дочь бывшего премьер-министра Ямамото Гомбэя Макико, и многими другими красотками, на национальность которых Рихард не обращал особого внимания. Создавший в глазах тех, кто плохо его знал, образ рубахи-парня, выпивохи и донжуана, своими относительно многочисленными любовными приключениями Зорге вызывал презрительную усмешку обладателей более «нордического, стойкого характера» и тем нейтрализовывал лишнее внимание к себе. Ханако, знавшая его едва ли не лучше всех, прямо считала выпивку и образ Казановы — маской, игрой, хотя и не знала, что заставило ее любимого играть такую роль.