Другой Зорге. История Исии Ханако

В начале ХХ века рынок труда в Японии резко изменился. Гейши, получившие от своих чайных домов разрешения на встречи с клиентами не в традиционных ресторанах, а в кафе и дансингах, переоделись в платья и остригли волосы, лишив себя, таким образом, значительной части расходов, ранее записывавшихся им в долг. Не менее глупо выглядели в европейских ресторанах и японские музыкальные инструменты, танцы и песни — граммофон и патефон успешно их заменяли. А если не надо учиться этому сложнейшему искусству, если можно не тратиться на кимоно и парики, если не требуются услуги посредников, то почему бы любой девушке, чувствующей себя достаточно свободно в общении с мужчинами, привлекательной, в меру образованной и неглупой (ровно настолько, чтобы поддержать разговор — не более) не заняться этим делом? Так появились японские хостес. Название этой профессии было импортированным: hostess по-английски значит «хозяйка». Задача хостес — мило болтать с клиентом, расслабляя его беседой и непрерывно подливая ему алкоголь. Чем больше он выпьет, тем больше заработает хостес, доходы которой определены в виде процентов с каждого бокала и с каждой бутылки.

Несмотря на то, что у хостес не было таких профессиональных долгов, как у гейш, очень часто это были девушки бедные, без образования, нередко приехавшие на заработки из далекой провинции и ничего другого просто не нашедшие. Работа хостес по японским понятиям считалась вполне нормальной, даже престижной — все зависело от того, в каком районе и каком конкретно баре удавалось устроиться. Главное, она помогала свести концы с концами. Хостес с удовольствием принимают подарки от клиентов, нередко специально «раскручивая» их на это, зарабатывая чаевые и дополнительные баллы от продажи выпивки — это особенности профессии. Более того, во многих случаях хостес вообще не получали зарплату и могли рассчитывать только на свои умения.

С другой стороны, постоянно общаясь с богатыми и влиятельными клиентами, с теми, кого сегодня назвали бы VIP (и Ханако упоминает нескольких таких в начале своего повествования), хостес неизбежно лелеяли ту же самую надежду, что и гейши — на встречу с богатым покровителем. Как и гейши, хостес не оказывают сексуальных услуг, но встретив своего «принца на белом коне», многие девушки готовы были бросить работу и стать содержанками. С точки зрения японской морали это нормально, это тоже — часть работы. Позже мы узнаем, как полицейские, которые вели дело Зорге и допрашивали Ханако, настойчиво требовали от нее признания, что она берет от него деньги. В таком случае, следствие потеряло бы к ней интерес, рассматривая ее фактически не как подругу, а как профессиональную содержанку. Отказ же Ханако от денег Зорге автоматически выводил ее в статус любимой женщины иностранца, что с точки зрения националистической морали Японии тех лет выглядело просто отвратительно, антипатриотично, предательски. Нормально брать с иностранца деньги за жизнь с ним. Омерзительно — жить с ним по любви.

Итак, Миякэ Ханако работала хостес и в ее обязанности входило развлечение клиентов беседой. Местом ее работы был немецкий бар-ресторан «Рейнгольд», располагавшийся в сердце Токио — в 5-м квартале Гиндзы. Этот район, вероятно, самое известное и популярное за пределами Японии место в центре Токио, славящееся своими магазинами, ресторанами и клубами, часто называют улицей (Ginza-street). На самом же деле, это восемь кварталов, вытянутых вдоль Центральной улицы (которую, собственно, часто и принимают за «улицу Гиндза») и прорезанных несколькими, пересекающимися под прямыми углами узкими улочками. 5-й квартал и проходящая через него улица Намики-дори, где находился бар-ресторан «Рейнгольд», расположены почти в самом центре Гиндзы — это дорогое, престижное место, популярное, в том числе, и у немногочисленных иностранцев, живших в 1930-е годы в Токио.

Основателем и владельцем «Рейнгольда» был Хельмут Фредерик Карл Эрнст Кетель (1893–1961). Бывший военный моряк, во время Первой мировой войны он служил на германской военно-морской базе Циндао в Китае. После ее захвата японцами попал в плен и оказался в Японии. Война закончилась, пленные вышли на свободу, но Хельмут Кетель отказался возвращаться на родину навсегда — его явно не устраивало преображение Германии из империи в республику, затянутую в череду то левых, то правых мятежей, — он искал тихую гавань. Япония же уже тогда представлялась иностранцам островами стабильности, и, женившись на японке, Кетель перебрался в Токио, где занялся любимым делом — кулинарией. Очень скоро он стал настоящим пропагандистом немецкой кухни среди японцев. Наконец, в 1927 году Хельмут Кетель открыл в районе Гиндзы, на улице Намики-дори заведение, в котором спустя восемь лет познакомились Миякэ Ханако и Рихард Зорге.