Другой Зорге. История Исии Ханако

«Превращаясь из ребенка в юную девушку, — писала наша героиня, — я вела одинокую и полную унижений жизнь, испытывая на себе влияние старшего брата и страстно желая отцовской любви. По совету брата, чтобы встать на ноги, я, жившая вместе с ним и его супругой и бросившая учебу в школе для девочек, поступила на курсы медсестер-акушерок в городе Окаяма. Я окончила учебное заведение спустя два года и еще год, согласно обязательствам, проработала у терапевта Какинума, после чего вернулась домой. У меня начались проблемы со здоровьем и так как я не любила жить в общежитии, то вернулась, как только закончился срок моей обязательной отработки».

Ища возможность заработать на жизнь, Ханако вместе с матерью и другими родственниками решает испробовать свои силы в бизнесе и открывает кафе в городе Вакаяма. Увы, ничего не получилось — их проект прогорел, кафе пришлось закрыть. Не зная, куда себя деть и как прокормиться, Ханако выписалась из домовой книги, взяв фамилию матери — Миякэ, и в 1933 году в одиночку отправилась попытать счастья в Токио. Там она осталась навсегда.

Девушка была молода, музыкальна, любила танцевать и долгое время меняла места работы, переходя из одного дансинга в другой, пока не познакомилась со своей землячкой, служившей в «Рейнгольде» под псевдонимом «Берта». Она и пригласила к Папаше Кетелю Ханако. «Берта» стала ее наставницей в работе хостес и подругой в жизни. У «Берты» на родине остался ребенок, которого ей приходилось содержать, а в Токио появился друг — студент престижного Токийского императорского университета, любивший заглянуть в «Рейнгольд» выпить — за счет «Берты». Ханако, переживавшая из-за непутевого романа подружки, в свою очередь поведала о своем молодом человеке по имени Масуда, с которым она когда-то училась в школе. Масуда был отчислен за пропаганду коммунистических идей, чрезвычайно популярных в Японии вплоть до начала 1930-х годов, пока правительство не «закрутило гайки» всякого рода левым движениям в связи с резким усилением массированной националистической и милитаристской обработки населения перед началом экспансии в Китай. С европейской точки зрения его отношения с Ханако сложно назвать любовными, но опять же, они были очень типичными именно для по-японски «вегетарианского» типа общения мужчин и женщин — даже молодых. Ханако и ее бойфренд жили на разных концах города, он — в Рёгоку, она — в Хигаси-Накано, встречались редко, а во время свиданий предпочитали проводить время в каких-нибудь кафе или барах, болтая о всякой всячине, не строя планов на будущее и не стремясь уединиться. Она в основном слушала Масуда, а он с удовольствием рассказывал ей о тропических рыбках, аквариум с которыми завел дома, о недавно купленном хамелеоне и о кактусах, которые высадил на подоконнике, чтобы создать дома обстановку тропиков.

Пожалуй, большей интимностью отличались посиделки хостес в самом «Рейнгольде». На втором этаже ресторана у девушек была большая туалетная комната — что-то вроде общей гримерки, где они готовились к работе, отдыхали после нее, сплетничая о гостях, и открыто обсуждали свои, даже очень личные, вопросы. Рабочих проблем, впрочем, тоже хватало. Ханако была начинающей хостес и гладко общаться с важными клиентами у нее получалось не сразу. «Берта» взяла над ней неформальное шефство (в старые времена у гейш существовал, да и сейчас существует, целый ритуал, связанный с этим), и они начали работать в паре. Как ни странно, Папаша Кетель скоро стал выделять новенькую. Возможно, потому, что она быстрее других схватывала иностранный язык и запомнила несколько немецких фраз. Это было важно: примерно половину клиентов «Рейнгольда» составляли иностранцы. Недалеко от Гиндзы располагается квартал правительственных учреждений Касумигасэки, где в ту пору находилось посольство Германии. Еще дальше — посольство Великобритании, да и от американской дипмиссии было минут десять на автомобиле. Здесь же, на Гиндзе, совсем рядом располагались представительства многих иностранных компаний, а в пяти минутах ходьбы и сегодня высится мрачное восьмиэтажное здание с загадочными псевдомасонскими знаками над входом. До 1942 года в нем размещалось национальное японское информационное агентство «Домэй» и квартировали бюро большинства зарубежных средств массовой информации, аккредитованных в Токио. Далеко не все иностранные журналисты способны были питаться японской едой изо дня в день, и ресторанчики европейской кухни, в том числе «Рейнгольд», пользовались у них бешеной популярностью.