Дружба с призраком

– Думаю, что надо идти в музей, – сказала Мария. – Пошли?

* * *

В Музее современного искусства было тесно от посетителей. Группа пожилых людей толпилась возле кассы, возле туалетов плакал, надрывался ребёнок. На скамейках сидели молодые люди, по виду студенты или старшеклассники, с блокнотами для рисования в руках. Пока Мария и Себастьян стояли в очереди за билетами, мимо них то и дело проходили говорившие на разных языках туристы.

– Похоже, нам повезло наконец, – сказал Себастьян, прочитав объявление в холле музея. – Детям до шестнадцати лет вход бесплатный.

Отстояв очередь, они получили свои бесплатные пропуска, предъявили их охраннику на входе и прошли внутрь. Поднявшись на один лестничный пролёт, Мария и Себастьян подошли к женщине в свитере с геометрическим узором, сидевшей за столом, на котором стояла табличка «Администратор».

– Простите, не подскажете ли вы, как нам найти картины Джексона Поллока? – спросила женщину Мария.

– Конечно, – кивнула женщина в геометрическом свитере. Она вытащила из стола отпечатанную карту с указанием залов музея и продолжила, поставив на ней крестик: – Поднимитесь на четвёртый этаж – и попадёте на постоянную экспозицию Поллока.

Ребята поднялись по эскалаторам, прошли мимо картин Джаспера Джонса, написанных в технике энкаустики, то есть красками, разведёнными не маслом, а расплавленным воском. Миновали большую композицию работ Энди Уорхола в стиле поп-арт и гигантскую картину-комикс Роя Лихтенштейна. И вот, наконец, уточнив направление у смотрителя, они оказались перед знаменитым шедевром Джексона Поллока. Шедевр занимал почти всю стену зала, он был размером примерно два с половиной на шесть метров и назывался «Один: Номер 31, 1950». Это огромное полотно было густо покрыто слоями разбрызганной по нему краски. Да-да, именно так и писал свои картины Поллок – разбрызгивая краску по разложенному на полу холсту и размазывая её палкой.

Ребята долго стояли перед картиной. Себастьян молчал, надувая губы и пытаясь отыскать какой-то смысл в переплетении разноцветных линий и брызг.

– Бред какой-то, – сказала Мария.

– Похоже на бактерии под микроскопом, – вздохнул Себастьян. – Слушай, а какая она большая, картина-то эта!

– Глазам своим не верю, – покачала головой Мария, доставая изрядно потрёпанный листок с загадкой Эдварда. – Эта картина была нашей последней надеждой. Я думала увидеть какие-то лица, вещи, другие детали, которые можно будет связать с нашим белым стихом. Подсказку какую-то найти. Карту, быть может. Что-то такое, одним словом, что поможет найти сокровище. А тут эти… бактерии, – она устало опустилась на поставленную перед картиной скамейку. – Придётся вернуться к миссис Фишер и признаться, что мы зашли в тупик.

– Хорошо. Я с тобой пойду, – сказал Себастьян, но, взглянув на экран своего смартфона, тут же отыграл назад. – Чёрт, не выйдет. Мама ещё час назад прислала эсэмэску. Спрашивает, где я, и велит немедленно возвращаться домой.

Мария мысленно прикинула, насколько серьёзно рискует она сама, так надолго уйдя из дома. Но своего мобильника у неё, слава богу, нет, эсэмэски ей никто слать не станет, а значит…

А значит, часом больше – часом меньше роли уже не играет. Семь бед – один ответ, как говорится.

Они выскочили из музея и поспешили на метро. Покачиваясь в вагоне на пути к дому миссис Фишер, Мария размышляла над тем, почему у неё ничего не получается. Почему не сходятся концы с концами. Что же на самом деле объединяет всех этих дующих в трубу музыкантов, пишущих поток сознания поэтов и рисующих бактерии художников? И почему Эдвард прислал ей загадку именно про этих битников? Ведь ни один из них ни на шаг не приблизил её к сокровищу!

Автоматическое письмо

Запыхавшись от подъёма по лестнице, Мария вошла в квартиру миссис Фишер, добралась до дивана в гостиной и принялась дожидаться возвращения хозяйки дома с кухни.

– Как прошёл день? – раздался с кухни голос вдовы, сопровождаемый звяканьем чего-то тяжёлого, что она ставила на поднос. – Удачным оказался?

– Длиннющим, – протянула Мария.

Из-под дивана высунул голову Архимед, удивлённо посмотрел на Марию. Появилась с кухни миссис Фишер, поставила поднос на сундучок перед своей гостьей.

– Нашли какие-нибудь зацепки в «Авангарде»? – поинтересовалась миссис Фишер, разливая по чашкам свежий чай.

– Нет, – со вздохом откинулась на спинку дивана Мария. – Смотрели в библиотеке архив Джека Керуака. Ничего. Потом отправились в музей на картину Джексона Поллока взглянуть. Мазня, – она выпрямилась, чтобы взять с сундучка чашку. – Правда, я видела вас в молодости на фотографии в «Авангарде», где вы сидите за одним столом с поэтами-битниками. И с вашим мужем. Но какое всё это имеет отношение к спрятанному в вашей квартире сокровищу, ума не приложу.

– Да, мы с Робертом дружили с ними, – отхлебнула из своей чашки миссис Фишер. – Только правильнее называть их бит-поэтами. Знаешь, с тех пор, как слово битник сделалось модным, они ненавидели, когда их так называют.