Дружба великая и трогательная. Странички из жизни Карла Маркса и Фридриха Энгельса

«…Торговля есть то занятие, которое составляет счастье целых наций… Я вижу, что мои предки (в качестве купцов) были счастливы и довольны…»

Свободно держится Эдгар. Конечно, и ему придется выбрать себе профессию, хотя сам он не чувствует в этом необходимости. Усмехнувшись, он записывает:

«На мир следует смотреть как на сцену, где все мы – актеры. Для игры надо выбрать роль…»

Карл волнуется. Не из-за оценки. Его захватила тема.

«Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее бременем, потому что это – жертва во имя всех; тогда мы испытываем не жалкую, ограниченную, эгоистическую радость, а наше счастье будет принадлежать миллионам, наши дела будут жить тогда тихой, но вечно действенной жизнью, а над нашим прахом прольются горячие слезы благородных людей…»

Напряжение и усталость нарастают от экзамена к экзамену. На последних письменных работах Карла появляются заключения экзаменаторов. По современной истории: «Работа отличается богатством мыслей. Виттенбах». К отметкам по латинскому и греческому языкам делается приписка об умении учащегося Карла Маркса переводить и объяснять трудные места из древних классиков, «в особенности такие, где трудность заключается не только в особенностях языка, сколько в сущности и в общей связи идей».

И наконец торжественный день – вручение аттестата зрелости. В руках – пропуск в самостоятельную жизнь:

«АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ

Воспитанника Трирской гимназии Карла Маркса. Родом из Трира, 17 лет от роду, евангелического исповедания, сына адвоката-стряпчего, господина юстиции советника Маркса из Трира, пробывшего 5 лет в Трирской гимназии и 2 года в высшем классе…»

Далее следуют оценки и вывод:

«…экзаменационная комиссия… ввиду того, что он оставляет гимназию, чтобы изучать юриспруденцию, постановила выдать ему свидетельство зрелости и выпускает его, питая уверенность, что он оправдает возлагаемые на него благодаря его способностям надежды.

Трир, 24 сентября 1835 г.

Королевская экзаменационная комиссия (подписи)».

…На пристани Трира собралось оживленное общество. Юного Маркса провожают в Бонн. Поцелуи, рукопожатия, прощальный взгляд Женни – и Карл взбегает по трапу на палубу парусника. Все сильнее охватывает чувство одиночества: впервые он расстался с отцом, с Эдгаром – другом, которому привык поверять свои радости и сомнения.

Сердце Карла тоскливо сжимается при мысли, что много месяцев он не сможет видеть Женни.

Впереди самостоятельная жизнь. Юноша вступает в нее, не зная еще тягот нужды, он мечется от поэзии к философии, от юриспруденции к истории, но уже твердо знает:

«Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под тяжестью ее…»

Охватить весь мир

– Опять отказываешься? Идем, Карл! Там же будет очень весело – выпьем, поболтаем.

– Но ко мне должны прийти.

– Ну, как знаешь. Интересно, отговоришься ли ты в другой раз. Будь здоров.

И двое юношей в лихо сбитых набекрень студенческих шапочках, явно обиженные, вышли из комнаты.

Маркс улыбнулся и взял отложенную книгу. Подумаешь, веселье – опять напьются, расхвастаются. Надоело…

Земляки ушли, а в комнате будто еще слышался их певучий рейнский говор, такой непривычный для берлинского пансиона на Старо-Лейпцигской улице. Берлинцы говорят жестче и отрывистее.

В окно видны серые, закопченные стены дома на противоположной стороне улицы. Разве это улица? Они все здесь похожи на коридоры казармы. Каменные стены, каменные мостовые. Серый и какой-то голый город.

Карл закрыл глаза и увидел тихий зеленый Трир. Страстно захотелось очутиться дома. В маленьком Бонне, где он провел прошлый студенческий год, тоже много зелени, но Карл и там скучал по Триру. А ведь в развлечениях не было недостатка. Студенты-земляки избрали его председателем своей корпорации.

Звон кружек над дубовыми столами трактира «Белая лошадь», задорные песни, лихие дуэли – все это знакомо.

Порой он убегал от приятелей на Рейн и, примостившись на камне у берега, смотрел вслед пароходу.

Вспомнив прожитый в Бонне год, Карл невольно взглянул на стол, где среди книг в старой папке хранились письма отца. Отец все же настоял тогда на переводе Карла в Берлинский университет.

Процокали по мостовой лошади. Стук копыт оборвался у подъезда. Постояльцы пансионата возвращаются из города – значит, скоро девять.