Дружественный огонь

Сколько лет прошло с тех пор, когда в последний раз она открывала Библию? Во время школьных церемоний избранные куски из «Книги Пророков» неизменно зачитывались вслух с большим чувством и, в основном, девочками, в том числе ею, но в настоящую минуту она не в состоянии была даже вспомнить, на какой полке какого шкафа Библия могла сейчас лежать у нее дома. А здесь, среди бескрайних и пустынных просторов Танзании, она получила книгу, знакомую с детства, только на этот раз издательство естественным каким-то образом соединило известную ей «Книгу Пророков» с посланиями, которых она никогда не читала.

Прежде чем дежурный администратор уселся перед ней, чтобы доложить о своих архивных розысках, она спросила, что ее зять и медсестра делают так долго? Подхватившая почти неизлечимую малярию пациентка упрямо отказывается оставаться здесь, отвечал администратор. Может быть, мне следует подняться наверх и убедить ее, – с готовностью предложила Даниэла и повернулась по направлению к лифту. Но администратор с неожиданной, граничащей с паникой, резвостью вскочил на ноги, преградив ей путь. Посетителям, не прошедшим предварительной подготовки, извиняющимся тоном объявил он, проход наверх запрещен.

Но раз так, быть может, и на самом деле существовало нечто, – подумала она, – нечто такое, что они боялись обнаружить? Она подтащила к окну кресло. Никогда еще не доводилось ей читать Библию на иностранном языке. Из самого издания нельзя было узнать ни имя переводчика, ни дату публикации, но по величественным английским предложениям и фразам, она заключила, что старомодный перевод – это знаменитая Библия короля Иакова. Переворачивая страницы, она то и дело запиналась на таких словах, как aloex и myrrh, значения которых на иврите она не могла даже представить.

Наугад она открыла «Книгу Самуила» и прочитала о его злобном замысле, когда он пригласил Фамарь в свое жилище с тем, чтобы она испекла ему два пирога – a couple of cakes (в этом переводе означавшее, скорее, кексы?), и с этого места Даниэла все более и более погружалась в очарование старинной английской прозы, восхитительно прозрачной и простой. Чисто английская метрика поэзии Иеремии показалась ей полной достоинства, и она чрезвычайно обрадовалась, что смогла выполнить это неожиданное лингвистическое задание, с которым столь неожиданно столкнула ее судьба…

Британский пациент слегка коснулся ее плеча. Сейчас, облаченный в пиджак и брюки, в накрахмаленной рубашке, он как-то по-воровски лихо подмигнул ей и торжествующе помахал бутылкой, содержавшей золотистый ликер. «Ну и что мы имеем здесь?» – спросил он свою новую приятельницу. И она, показав книгу, бесшабашно спросила, какую часть он предпочитает: Ветхий Завет или Новый.

Вопрос застал его врасплох. Через два месяца ему исполнялось восемьдесят, и никто никогда не спрашивал его, нравится ему тот текст, или этот. Никто – даже его духовник. Христианство учит нас, что Библия является единым организмом, одним целым, чьи составляющие дополняют друг друга, перетекая одно в другое, подобно тому, как происходит это в пьесах Шекспира – в «Короле Лире», «Гамлете» и «Ромео и Джульетте», не говоря уж о залитом кровью «Макбете».

Его ответ изумил ее. Как будто выдающимся оказался ответ самого ее посредственного ученика, от которого никто и никогда не ожидал ничего подобного. А бывший чиновник колониальной администрации, польщенный эффектом от своих слов, вручил ей стакан и аккуратно плеснул в него несколько граммов для пробы, буквально несколько капель, а посему, раз это и в самом деле были несколько капель, она смогла попробовать их на вкус лишь кончиком языка. Напиток показался ей странным и, определенно, неизвестным. Но сахар в нем был несомненно. Она вернула стакан и сказала: «Приступим к делу, сэр. Я готова».

После чего, очень неторопливо, выцедила один за другим два стакана и, после некоторого колебания, проявила готовность встретиться с третьим, но англичанин, не ожидавший подобного энтузиазма, грозившего опустошить его бутылку, предложил чуть-чуть притормозить: три стакана он почему-то посчитал смертельной дозой, при которой гибельные последствия неминуемы, но проявятся они постепенно, – предупредил он Даниэлу, и самое лучшее – дать организму некоторый перерыв. При этом он аккуратно взял у нее книгу, как если бы собирался возобновить давнее с ней знакомство.

И в этот момент в холле возник Ирмиягу – без Сиджиин Куанг; видно было, как удивился он, убедившись, что даже в такой заброшенной Богом дыре его свояченица в считанные минуты сумела очаровать престарелого поклонника – британца, который поспешил представиться и тут же предложить… ну, само собой, в знак дружбы.

Но Ирмиягу, выглядевший озабоченным, от выпивки отказался. Им пора в обратную дорогу. Сиджиин Куанг задержится здесь на одну ночь, чтобы помочь заболевшей адаптироваться к месту, так что вести машину будет он. И пусть дорога знакомая и недолгая, лучше, на всякий случай, не искушать судьбу.