Дружественный огонь

После поворота к югу небеса немного просветлели и очистились. Яари внимательно реагировал на дорожные знаки, особенно на те, что отмечали движение на восток от автострады, ибо, когда движешься к сердцу страны, сразу замечаешь, как часто и глубоко внедрились арабские поселения в территорию собственно Израиля: маленькие городишки превращаются в многолюдные города, а минареты новых мечетей закрывают небо каменными иглами. А потому, когда он заметил, что разделительный барьер, не слишком, впрочем, высокий, начал внезапно отклоняться от дороги на восток, осторожно вынул атлас автомобильных дорог из пальцев спящей красавицы и перевернул несколько страниц, чтобы убедиться в своей правоте. Да, это был Тулькарм, старинный и непримиримо упорный враг – неповторимый во всей своей пасторальной красоте.

Атмосфера уснувших пассажиров может нагнать дремоту и на человека за рулем, особенно, если он не провел ночь в собственной постели. А потому он осторожно включил радио, настраиваясь на приятную музыку. Эфрат открыла глаза, но через мгновение вновь закрыла их. Если скрежещущий рок не смог разбудить ее прошлой ночью, стоит ли удивляться тому, что днем это не удалось сделать грустному блюзу…

Пейзаж вдоль шоссе номер шесть не страдает разнообразием. Множество бульдозеров в свое время срезали холмы, сравняли с землей хижины поселенцев-фермеров, выкорчевали уютные рощи и спрямили повороты так, чтобы движение происходило в основном по прямой, без опасных и резких подъемов, спусков и неожиданных поворотов. Но солнце, уже начавшее уходить за горизонт на западе, компенсировало все возможные и невозможные неудобства приятностью самого процесса движения по ровной дороге; золото зимнего дня плавилось, зажигая, кромку далеких облаков.

Несмотря на музыку, Яари не давал себе расслабиться, следя за тем, чтобы не превысить разрешенную скорость, так что когда промелькнула таблица, оповещавшая водителя, что он вот-вот минует въезд в Кесем, находившийся совсем рядом с Тель-Авивом, он достал из бардачка мобильник и нажатием кнопки вызвал Нофар. К его удивлению, она ответила, и голос ее на этот раз звучал дружелюбно и мягко.

– А что, мама уже вернулась домой?

– Нет, конечно. Ты, похоже, забыла, что она вернется во вторник?

– Совершенно не понимаю, что ей понадобилось в Африке, да еще так долго.

– Нофар, милая, о чем ты толкуешь? Долго? Она отсутствует всего пятый день.

– Пятый? И это все? Так почему же твой голос звучит так патетически?

– Потому что я за рулем. А машина больше всего напоминает спальню студенческого общежития. Эфрат и дети вповалку спят вокруг меня. На армейской базе был сегодня день посетителей – ты, надеюсь, не забыла, что твой брат сейчас под арестом? Так что мы повидались с ним в лагере, а теперь возвращаемся домой по шестому шоссе…

– Послушай… у меня идея. Если вы уже мчитесь по скоростному шоссе, почему бы вам, не сворачивая никуда, не воспользоваться моментом и повидаться со мной? Иерусалим, почитай, совсем рядом. Я сейчас на дежурстве и точно так же, как и Моран, заслужила такое же посещение.

– В Иерусалим? Прямо сейчас?

– Я имею в виду твое вчерашнее посещение моего жилища. Мне о нем рассказали. Ты ведь искал меня, да, папа? Ну, так давай, жми… ты найдешь меня в больнице. Не ленись! Дорога сама приведет тебя ко мне. Через какие-нибудь сорок минут, если не меньше, ты будешь около больницы Шаарей Цедек. Я соскучилась по ребятам. Дай мне Эфрат, я все ей растолкую.

– Я же сказал тебе – она спит.

– Ладно. Пусть спит дальше. Не буди ее. Но когда она проснется и начнет спрашивать, что да как, скажи ей просто: «Нофар тоже еще жива». И не говори мне, что ты боишься ее, как маму.

– Ну, хватит, Нофар! Несешь какую-то ерунду.

Но Нофар, подумал Яари, права. Он бросил взгляд на красавицу-невестку: погруженная в сон, она мурлыкала, вновь переживая наслаждения первобытного греха. А раз так – незачем было ни будить ее, ни заводить разговоры о том, нужно или нет делать крюк. Иерусалим ведь и впрямь был неподалеку, и, хотя зимние дни коротки, времени должно было хватить, чтобы без приключений вернуться в Тель-Авив.