Дружественный огонь

– Следуйте за мной, – сказала нервничавшая женщина и для начала провела его через супружескую спальню, чья девственная нетронутость предательски выдавала, что по крайней мере этой ночью никто не посягал на ее невинность.

Маленькая терраса фасадом выходила на юго-восточную часть города, и Яари после некоторых колебаний позволил себе выйти из комнаты, чтобы окинуть взглядом ту перспективу, которой шесть дней тому назад наслаждался, стоя на крошечном балкончике Башни Пинскера. Тогда, в далеком уже для него прошлом, небо было покрыто тучами; сейчас же колючие вспышки огней взрывались в ночи. Между небоскребами Нижнего города маячили гиганты проекта Авриели и гордой Башни Бриллиантовой биржи, сверкая своими многоцветными рекламами; на самой большой из них коротко подстриженные длинноногие красавицы умоляли вас выбросить старую (и купить новую) одежду, сменив при этом стиральную машину и все что можно еще, – и все это между сообщениями о грозящей всему миру иранской атомной программе.

Пухловатая и тихая миссис Кидрон, стоя с ним рядом, нежно поглаживала свое золотое ожерелье, не спуская глаз с пассажирского лайнера, который, вздрагивая посадочными огнями, начал плавно опускаться над городом. Яари посмотрел на часы. До прибытия Даниэлы оставалось еще шестнадцать часов, если только какой-нибудь хищник не сожрет ее билет вместе с паспортом, или какой-нибудь администратор не изменит авиационных правил.

– Ваш сын… солдат… – бормотал он, запинаясь и точно так же, как стоявшая рядом женщина, не отрывая глаз от сильно уже снизившегося самолета, – успел ли он узнать о вашем новом жилище?

– Нет. Его убили за два месяца до того, как мы решили сюда перебраться. Мы хотели даже отменить нашу покупку, но было уже слишком поздно.

– Зачем отменять? Разве не было бы много проще переехать на новое место?

– Так мы и собирались поступить. Но наступила осень, потом началась эта история с ветром… И это только усилило нашу депрессию.

– Усилило… из-за ветра? Но ведь это всего-навсего чисто техническая проблема.

Она ответила ему, не скрывая испуга:

– Вы сами, действительно, так думаете?

– Я не думаю. Я в этом уверен.

Другой пассажирский самолет серии «джамбо» пошел на посадку, и Яари спросил у хозяйки, не покажет ли она ему другие комнаты. Она провела его через заваленную книгами каморку в детскую, набитую битком игрушками, такую же точно, какую Даниэла в их доме приспособила для внуков. Яари внимательно прислушивался. Да, завывание ветра могло доноситься лишь из шахты лифта и лестничных пролетов. В самой же квартире ничего слышно не было. Внезапно ему захотелось увидеть фотографию ее сына; едва коснувшись ее плеча, он попросил ее показать хотя бы одну. Но мать убитого солдата ответила ему отказом. Все фотографии их сына спрятаны глубоко в шкафу, поскольку родители решили, что он навсегда останется с ними, но не в виде фотографий, а просто в их памяти и, разумеется, помимо всего прочего, – в воображении.

– Мы оба, – сказала мать, – согласились, что не будем зацикливаться на чем-то, связанном с определенным возрастом нашего сына. Наоборот, не возвращаясь бесконечно в прошлое, мы будем жить вместе в настоящем, как если бы он был жив. Чтобы он вместе с нами мог бы, например, оказаться в местах, которых он никогда не видел… не видел и не представлял даже, как он привыкнет к ним. Мы хотели видеть его в непрерывном развитии, наблюдать, как он развивается и взрослеет, дожить даже до его старости… Но не хотели, чтобы он навеки застыл на фотографии в том возрасте, в котором его призвали на службу.

У Яари на миг екнуло сердце, и он смог только молча кивнуть. Затем он попросил показать ему, где здесь туалет. Он быстро закрыл за собою дверь, а когда выяснилось, что освещение включается снаружи, решил обойтись без света. Он спустил брюки и сидел так в темноте, напряженный, в ярости, переполненный болью, не в состоянии понять, что происходит.

Похоже, что стена за его спиной была внешней, выходившей на улицу, и, несмотря на поздний час, он мог слышать, как течет вода и завывает ветер. Он ощущал, как нарастает в нем тревога из-за приближения рейса, которым прилетала Даниэла. Сама мысль о том, что могло произойти (а произойти могло все, что угодно) с самолетом, проделавшим путь из Африки, вдруг завладела им целиком, рисуя все новые и новые картины бедствий. Но в то же время он был абсолютно уверен, что практическая сметливость его зятя в любых обстоятельствах поможет ему сделать все, чтобы Даниэла вовремя вернулась на родину.

Раздавшиеся в квартире новые голоса, полные радости жизни, свидетельствовали с полной несомненностью, что прибыли, наконец, представители строительной компании, готовые сделать все необходимое, чтобы загладить свои ошибки.

2