Дружество Кольца

— Можно остановиться, можно назад повернуть, — отвечал маг. — Чего нельзя, так это вперед идти. Насколько я помню, чуть выше тропа выходит на открытый склон. Там уж от камней никак не укроешься.

— Не очень-то повернешь, пока буран не кончится, — указал Арагорн. — Позади тропа не лучше, чем впереди: эта скала для нас — лучшее укрытие.

— Ничего себе укрытие, — пробормотал Сэм. — Все одно что стены без крыши домом назвать.

Спутники как можно теснее прижались к скальной стене. От камней и северного ветра она худо-бедно прикрывала, однако снег валил все гуще. Билл стоял впереди хоббитов, заслоняя их от снеговых вихрей, однако возле него уже намело сугроб выше колен. Не будь с ними рослых людей, хоббитов могло бы завалить с головой.

Фродо одолела дремота. Холод уже не чувствовался: он провалился в туманный сон и обнаружил себя сидящим вытянув ноги к приятному теплу очага, из-за которого, откуда-то из теней, доносился голос Бильбо.

— Ну что это за дневник, — ворчал старый хоббит. — Возьми хоть вот эту запись: «Снежный буран двенадцатого января». Стоило возвращаться, чтобы сообщить этакую новость!

— Бильбо, но ведь я так устал, — с трудом ворочая языком, проговорил Фродо. — Отдохнуть хотел, поспать… — Сильные руки встряхнули хоббита, приведя его в чувство. Холод вернулся. Фродо разлепил глаза и понял, что Боромир вытащил его, уже наполовину заметенного, из сугроба и поставил на ноги.

— Надо что-то делать, Гэндальф, — сказал гондорский воин. — Твои маломерки скоро совсем замерзнут.

Маг порылся в котомке и вытащил кожаную флягу.

— Это мирувор, — пояснил он, — целительный напиток Имладриса. Дай сначала хоббитам, а потом по кругу пусти. Но каждому не больше чем по глотку, его беречь надо.

Стоило Фродо отхлебнуть душистого питья, как сонливость слетела: он мигом согрелся и ощутил прилив сил. Остальные тоже приободрились. Однако мирувор улучшал самочувствие, а никак не погоду. Буран не только не унялся, но взъярился пуще прежнего.

— Не развести ли костер, Гэндальф? — спросил Боромир. — Похоже, настало время выбирать, как ты говорил, между огнем и смертью. Похороненными под снегом враги нас, может, и не заметят, но много ли будет с того толку?

— Твоя правда, — согласился маг. — Ежели Вражьим соглядатаям нипочем такая метель, нас они всяко увидят, с костром ли, нет ли.

Хвороста, благодаря предусмотрительности Боромира, хватало, но развести огонь оказалось делом нелегким. Дерево отсырело, ветер задувал искры. Когда гном и эльф отступились, за дело пришлось взяться Гэндальфу. Выбрав вязанку посуше, он поднял ее, подержал перед глазами, а потом звучно произнес: «Наур ан адрайт амен» и прикоснулся к вязанке посохом. Тьму озарила голубовато-зеленая вспышка: хворост занялся мигом, и скоро костер уже полыхал вовсю.

— Ну, — вздохнул маг, — если тут было кому смотреть, я обнаружил себя так, что яснее некуда. Можно сказать, написал: «Гэндальф здесь!», да такими буквами, что отовсюду видны.

Но спутники и думать забыли про каких-то там недругов: главным для них были сейчас тепло и свет. Дерево весело потрескивало, и все радостно протягивали к огню озябшие руки, не обращая внимания на растекавшиеся под ногами талые лужицы. Красные отсветы плясали на изнуренных лицах, а вокруг черной стеной стояла ночь.

Однако хворост прогорал быстро, а снегопаду не было видно конца.

— Ночь тает, — сказал Арагорн, бросив в догоравший костер последнюю вязанку. — Скоро рассвет.

— Увидим ли мы его за такими-то тучами? — проворчал Гимли.

Боромир выступил за пределы кружка света, вгляделся во мглу и радостно воскликнул:

— Буран стихает! Ветер уже не такой сильный.

Фродо устало глазел на вылетавшие из темноты и кружившие над костром снежинки. Ему казалось, что Боромир выдает желаемое за действительное, — какое там стихает, когда снег так и валит. Снова начал одолевать сон. Хоббит попытался отогнать его, встряхнул головой и неожиданно понял, что не слышит больше завывания ветра. Хлопья снега стали крупнее, зато падали гораздо реже. На востоке забрезжил тусклый серый свет.

Скоро из мглы стали проступать очертания укутанного саваном снегов мира. Тропу, которой они прошли, замело полностью, скрыло над нагромождением высоких сугробов. Наверху, грозя новым снегопадом, нависали хмурые, тяжелые тучи.

Гимли поднял глаза и покачал головой.

— Карадрас не отступится, — промолвил он. — Вздумаем лезть наверх, он нас похоронит: снега у него хватит. Надо возвращаться.

Возражений не последовало, однако сказать это было куда легче, чем сделать. Всего в нескольких шагах от кострища снегу навалило выше хоббитского роста, а дальше заносы казались и вовсе непреодолимыми.

— Пусть Гэндальф растопит снег своим посохом и проделает тропку, — предложил Леголас. Сейчас, при свете, стало заметно, что буран, похоже, ничуть не встревожил эльфа — единственный из всех он выглядел бодрым и беззаботным.

— Пусть лучше Леголас слетает на небо за солнышком, — проворчал Гэндальф. — Мой посох солнца не заменит. Снег не хворост, он не горит.